Благодаря Маклюэну мы знаем, что устройством коннекта и контента можно объяснить состояние цивилизаций, по крайней мере, не хуже, чем развитием технологий, идеологий или производственных отношений. Потому что технологии или общественная жизнь сами зависят от способа обращения информации. Установившийся в эпоху интернета новый тип доступа к производству и распространению информации меняет мир. Эти изменения гораздо глубже, чем пресловутый переход с бумаги на цифру.

Андрей Мирошниченко

Новое удобно описать с помощью адаптем. Адаптема — ключевой фактор неизбежных изменений, осознание которого позволяет привыкнуть к будущему и управлять настоящим. В серии колонок «Адаптемы медиа» я хочу предложить 25 адаптем, описывающих наиболее важные изменения (уже происходящие и еще предстоящие) в общественном производстве, распространении и потреблении информации.

Адаптема 1. Освобождение авторства — третье освобождение текста

В истории можно выделить три периода глобального освобождения текста. Первое освобождение текста — создание демотического письма в Древнем Египте. Это было освобождение письменности. Письмо стало доступно за пределами дворцов и храмов. В результате они утратили монополию на информацию. Процесс шел несколько столетий и привел к крушению царств. Следом выросли новые цивилизации, вооруженные фонетическим письмом: Греция захватила умы, а Рим — земли.

Второе освобождение текста связано с Гутенбергом. Печать удешевила книги, дала простым людям доступ к Библии. Это было освобождение чтения. Началась Реформация, последовали религиозные войны, политические революции, научно-технический прогресс. Возникло современное общество.

Сегодня мы переживаем третье освобождение текста — освобождение авторства. Компьютеры, объединенные в сеть, дали любому человеку ничем не ограниченное право сообщать другим свои мысли.

Если исторические аналогии верны, то масштаб ожидающих нас катаклизмов тоже сопоставим. Власть старых авторитетов (духовенства, государства) всегда рушилась вместе с утратой сакральной монополии на информацию. Следом разрушался общественный, политический, экономический уклад. Освобождение текста каждый раз заставляет общество сбрасывать старую форму, как змея кожу.

Адаптема 2. Жажда отклика — топливо интернета

Для того чтобы сообщить свои идеи неограниченному кругу лиц, в прежние времена требовалось стать признанным автором. То есть получить санкцию на опубликование и доступ к средствам опубликования. Сейчас такие средства есть у всех, а санкция не нужна.

Но что заставляет людей пользоваться обретенной свободой? Жажда отклика. Очевидно, это базовый инстинкт социального существа: добиться от окружающих реакции на свои действия и идеи. Сумма взаимных реакций — это связь между людьми, которая и образует общество.

Конечно, никакой юзер такими категориями не мыслит. Просто хочется, чтобы френды и незнакомые как-то отреагировали. Реакция других удостоверяет мое существование. А иначе — зачем нам сеть без отклика? Такой интернет нам не нужен.

Жажда отклика лежит в основе любого социального взаимодействия, а интернет дал техническую возможность утолять эту жажду весьма просто. Люди не могли не хлынуть в открывшуюся дверь.

Адаптема 3. Публикаторство из возможности превращается в обязанность

Уезжая в глушь, мы почему-то непременно сообщаем окружающим, что некоторое время будем без связи. Как бы извиняясь. Если Пети долго нет на форуме или в «Фэйсбуке», френды поинтересуются — не случилось ли чего? А Петя будет объяснять и как-то даже оправдываться. (Конечно, не всегда Петя так уж кого-то интересует, но это ведь совсем плохо для Пети, если никому нет до него дела.)

Наконец, если мы хотим купить у фирмы «Восход» турпутевку, заходим в интернет и не обнаруживаем там информации об этой фирме, то путевку у нее мы не купим.

Присутствие в сети становится обязательным. Публикуюсь — значит существую. Публикаторство из возможности превращается в обязанность. И чем дальше — тем больше. Это логично, ведь публикаторство является условием социализации. Если человека нет в сети хотя бы в отраженном виде — то его нет. Нет для других, нет как социального существа. Сейчас это еще не на 100% так, но дело к тому идет. У разных субъектов своя мера этой активности, но в целом объем участия будет стремиться к объему возможности.

Адаптема 4. Анархия атомарного мнения

Восемьдесят лет назад Ортега-и-Гассет выдвинул в «Восстании масс» тезис о том, что XIX век дал «массовому человеку» не просто благополучие, но представление о благополучии, как о стандарте жизни. Это был крутой перелом, потому что простой человек вдруг усвоил претензию на благополучие, которое в средние века даже для знати не было гарантированным. Последовали «беспрепятственный рост жизненных запросов и, следовательно, безудержная экспансия собственной натуры». Возник феномен избалованности: «Ребенок в такой обстановке лишается понятий о своих пределах». И, наконец, образовалось «...непреложное право на собственный взгляд без каких либо предварительных усилий его выработать». «Век самодовольных недорослей» — ставил диагноз Ортега-и-Гассет.

Что сказал бы он теперь, когда уже 2 миллиарда человек самим фактом подключения к интернету получили равное право авторства? Причем безо всякой необходимости это право доказывать.

Чем больше публикаторов, тем дальше свободное, ничем не стесняемое публикаторство расползается вниз — к подошве социальной пирамиды. Возникает невиданная горизонтальная, вертикальная и какая угодно диагональная мобильность связей. Всем доступны все и всё. Огромные массы людей, прежде не судивших шире круга своих физических контактов, теперь де-факто заявляют «непреложное право на собственный взгляд без каких либо предварительных усилий его выработать».

Политики, заигрывая с массами ради выборной поддержки, еще больше подстегивают эту уверенность рядовых людей в полномочности собственного суждения по любому вопросу, хотя бы этому суждению и не предшествовало никаких размышлений или образовательного усердия. Невиданный в истории поток неотесанных мнений хлынул, потому что стал возможным.

На этот счет есть замечательная рефлексия Евгения Гришковца, вынужденного бежать от фамильярности случайных контактов. «Я не выдерживаю той лёгкой доступности, которую предоставляет интернет и моё присутствие в ЖЖ... — пишет Гришковец. — Не хочу и не могу быть одной из кнопок некого пульта, нажатием которой любой желающий может преодолеть все мыслимые дистанции и со всей лёгкостью обратиться ко мне в какой угодно форме, с любыми словами, вопросами, претензиями, гневом или ненавистью».

Казалось бы, доступ к публикаторству без предварительного отбора означает торжество анархии. А в информационном плане — какофонии и шума. Да, без шума не обойтись. Вместе с тем среда свободного авторства все-таки имеет встроенный механизм отбора значимости, компенсирующий разбалансировку авторитетов и ориентиров.

В следующих колонках — о том, как общество учится добывать значимость без помощи СМИ, о битве любителей с профессионалами и грядущей эре бесплатного контента.

Источник: Slon.ru