Гендиректор Internews Europe Манана Асламазян — о проектах организации по всему миру, о состоянии политических дискуссий в Украине, о Кашине, Wikileaks и о том, почему свобода слова сегодня стала сферой ответственности зрителя и читателя.

Манана Асламазян — одна из самых ярких фигур в постсоветском медиамире. В 1991 году вместе с Алексеем Симоновым она основала Фонд защиты гласности — первую общественную организацию в России по вопросам защиты свободы слова. Была членом российской Федеральной конкурсной комиссии Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций, вице-президентом Национальной ассоциации телерадиовещателей России. Больше двадцати лет посвятила повышению профессионального уровня российских региональных журналистов. В 2010 году получила Тэфи «За личный вклад в развитие российского телевидения». После возбуждения уголовного дела в результате инцидента на российской таможне вынужденно эмигрировала во Францию, где возглавляет европейскую организацию Internews. Сейчас работает в Армении.

— Расскажите о своей работе в Париже в качестве главы европейской Internews.

— Быть руководителем международной организации совсем не то же, что быть руководителем национальной некоммерческой организации. Европейские доноры финансируют проекты в странах третьего мира и развивающихся странах. Нужно было придумывать проекты, находить под них деньги, нанимать людей — при этом проекты все были в разных странах, а мы с моими коллегами в Париже должны были понять специфику ситуации в каждой стране, придумать идею, как на европейские гранты сделать что-то важное конкретно для жителей этого региона. Например, в Таджикистане мы стремились заложить основы экономической журналистики — там экономика в таком состоянии, что очень мало кто может объяснить, что с ней происходит. Открыли школу экономической журналистики, привозили лекторов — и теперь я могу сказать, что некоторое количество людей, которые могут интересно и понятно писать об экономических процессах, в Таджикистане есть. Одновременно мы работали с малым и средним бизнесом, пытались их научить общаться с прессой. А в Индии совершенно другое — там мы работали в трущобах, где живут очень бедные, зачастую неграмотные люди. Им необходимо получать хоть какую-то информацию, а телевизоров нет — нищета беспросветная. Зато на каждую семью есть один дешевый мобильный телефон, и вот мы попытались создать информагентство, которое бы через мобильные телефоны распространяло информацию для малого и среднего бизнеса, в помощь этим людям, которые берут мелкие кредиты, чтобы основать свое маленькое дело. В Гаити после землетрясения и в Пакистане после наводнения мы вместе с правительствами создавали радиопрограммы и раздавали радиоприемники для быстрого оповещения, чтобы жители узнавали жизненно важную информацию — где можно получить палатку, еду, медицинскую помощь.

— Вы работаете с Internews уже многие годы. Мир меняется, организация как-то эволюционирует?

— Internews за более чем 20 лет существования превратился из одного проекта в организацию, действующую в 70 странах. И это даже скорее не одна организация, а сеть, в каждой стране это самостоятельная структура, у сотрудников которой — своя миссия. Изменились задачи, которые решаются — из сугубо журналистской, образовательной организации Internews по сути превратилась в гуманитарную. Нас волнуют проблемы климата, отношения к меньшинствам, увеличение роли медиа в период стихийных бедствий... Все наши проекты объединяет одно понимание — людям необходима информация по важным вопросам, актуальным для них сейчас, и мы помогаем ее получить в том виде, который максимально доступен в это время в этой стране. С Internews-Европа работают молодые французские девушки с огромным чувством личной ответственности — они все время ходят на демонстрации в поддержку кого-то несправедливо обиженного, им не все равно, что происходит в Африке, в Бирме, в Зимбабве. Эта организация — не просто место работы, в ней нельзя работать без чувства сострадания, без понимания, что ты можешь что-то сделать для кого-то. Цель у нас одна — информация спасет мир.

— В России вы получили Тэфи за вклад в развитие российского телевидения. Вы долго занимались развитием регионального телевидения, и все же картина в общем по стране нерадужная. В чем проблема — все зависит от власти, от собственников? От журналистов ничего не зависит?

— Россия — большая страна, я могу долго рассказывать об успехах отдельных региональных журналистов и СМИ и с таким же успехом приводить примеры того, что все плохо. Многие люди на своих рабочих местах пытаются в том виде, в котором это возможно, сохранить идеалы профессии. В то же время сотни людей ушли из журналистики, потому что состояние современного российского общества не дает им работать так, чтобы получать от этого удовлетворение. Я не скажу ничего нового — как сказал Леонид Парфенов, центральное телевидение находится под жестким контролем. А многие региональные телекомпании, с которыми мы столько работали, не найдя свое место в новом мире, постепенно становятся ненужными. Интернет дает человеку огромные возможности выбора, и если региональные СМИ не переосмыслят свою роль, не станут вместо стандартного информирования средоточием общественной жизни своего маленького города или области, не будут помогать в решении конкретных проблем — они просто перестанут быть нужны. Сейчас ведь информация зависит не от пожеланий какого-то конкретного большого начальника, а от твоего желания эту информацию получить и от наличия доступа, технологической возможности узнать новость в том месте, где ты сейчас находишься. Развитие медиа сейчас — это совокупность трех факторов: контента, доступа и скорости распространения. А журналистика — соединение новых технологий c вечными моральными принципами: этикой, ответственностью, профессионализмом.

— Вы недавно начали работать над проектом в Армении. Расскажите, что это за проект?

— Цель армянского проекта — через семинары, воркшопы, конкурсы, гранты повлиять на состояние армянских СМИ. Мы полагаем, что развитие новых медиа должно воздействовать как на общество, так и на старую журналистику. Если, находясь в этой конкурентной среде, когда блогеры успевают написать раньше, свободнее и без указаний руководства, телекомпании не будут меняться, они будут терять свою аудиторию. Это уже происходит, большие общенациональные каналы в России и других странах теряют своего зрителя. Мы хотим, чтобы армянские медиа повышали качество своей работы и развивались быстрее. Наши мероприятия, с одной стороны, должны помочь существующим СМИ осознать свое место в новом информационном пространстве и найти новые методы, новые подходы к своему зрителю. С другой стороны, мы стараемся содействовать всему, что называется гражданской журналистикой, в частности, в блогосфере.

— Как в Армении со свободой слова?

— Все, как известно, познается в сравнении. Если спросить армян, они, конечно, скажут, что все плохо. Но если сравнивать ситуацию там с некоторыми случаями в России, в Средней Азии... В Армении есть большие проблемы в медиа, но там у медиа много разных владельцев, и если тебе нужно получить картину дня, то это можно сделать, посмотрев несколько каналов или несколько газет. Разнообразие возникает не из-за того, что получаешь разные точки зрения из одного издания. Для получения полной картины потребителю информации нужно проделать некоторую работу, и те, кто ее не проделывают, говорят, что свободы слова нет. Мне кажется, и в России, и в Армении, и в Украине, свобода слова сейчас — это свобода выбора читателя, проделывать эту работу или нет. Второй вопрос — это качество. Мне в армянских СМИ не хватает качества. Не всегда есть уверенность в профессионализме журналиста, в его независимости, образованности, в том, что в материале представлена вся общественная палитра мнений. Нелюбопытство, неоперативность, привычка ограничиваться первым верхним слоем, апатия — в результате не всегда есть уверенность, что я могу доверять сообщению, которое журналист мне принес. Да, многие СМИ контролируются властями, но даже в этих условиях можно быть чуть лучше — или чуть хуже.

— Какие ваши любимые СМИ?

— И во Франции, и в Армении чтобы составить представление о событии для меня, безусловно, «Эхо Москвы» — это номер один, «Газета.ру» — номер два, потом смотрю иностранные телеканалы, CNN, Би-би-си... Программу «Время» стараюсь не пропускать, потому что она для меня — барометр отношения власти к определенным проблемам. А вообще я зритель канала «Культура», но это уже вкусовые нюансы. Еще мне нравятся развлекательные передачи, которые транслирует Первый канал — «Большая разница», «Прожекторперисхилтон». Их смотрю из профессионального интереса, потому что «Прожекторперисхилтон» — эта такая новая форма разговора о политике, потому что о серьезной политике говорить нельзя. Серьезной политической жизни в России нет.

— У нас вот как раз недавно канал ICTV вырезал из «Большой разницы» пародию на Януковича, потом пародию на Тимошенко, руководитель канала Александр Богуцкий заявил, что и дальше будут вырезать — пусть, мол, россияне над своими смеются, а над нашими нельзя.

— Ну это вообще какой-то бред и глупость. К человеку, который может над собой подшутить, гораздо больше доверия.

— Путина сменил Медведев, который позиционируется как весь такой современный, микроблогер, айподы, айпады... Реально что-то изменилось, есть подвижки в сторону модернизации или это такая его внешняя оболочка?

— Это вопрос, над которым бесконечно спорят россияне. Ответ на него сильно зависит от степени твоего оптимизма, хочешь ли ты сказать, что стакан наполовину полон или наполовину пуст. У меня ощущение, что, к сожалению, кроме внешних элементов, риторики, ничего серьезно не изменилось. Открылись какие-то маленькие трубочки, для тех, кому совсем душно, чтобы у них хоть надежда появилась. Сейчас, кстати, все больше молодых разговаривают о политике — раньше о том, как денег заработать, а сейчас об этом. Другое дело, по каким интересам группируются люди. Хотелось бы, чтобы гражданская инициатива была энергией созидания, а не разрушения, чтобы националистически настроенная молодежь ничего не громила. Хотя очевидно в последнее время, что в России что-то должно случиться, какое-то нависло напряженное ожидание... (на следующий день после нашей беседы с Мананой произошли беспорядки на Манежной площади в Москве. —  Т. Н.).

— Нападавших на Кашина найдут, как вы думаете?

— Мне все-таки кажется, что найдут. Безусловно, его побили за его работу, это всем понятно. Очень обнадеживает, что поддержка Кашина журналистским сообществом отличается по масштабам от того, что было прежде. Во многих журналистах эта история разбудила активность, желание постоять на пикете, что я считаю позитивным. Кашин в данном случае стал символом возникающей журналистской солидарности. Возникла дискуссия, которой давно не было в обществе, на тему «Кто такой журналист и зачем он нужен обществу». Подняли старые темы, вспомнили Бекетова, других журналистов. Всем стало ясно, что если ты становишься профессиональным журналистом, тебе придется взвешивать каждое слово в газете ли, в блогах, что скорость распространения информации истинной и ложной равна, что есть много разных сил и разных нюансов, не все черное и белое — история с Кашиным позволила многим людям многое переосмыслить.

— Что вы думаете о Wikileaks?

— Wikileaks — это слив, а сливы всегда были одним из главных источников журналистики. В случае одиночных сливов журналист обязан проверять, не фальшивка ли это, такие случаи нередки. В Wikileaks интересен масштаб, такое количество документов невозможно подделать. Многие еще не поняли, как на это реагировать, но Wikileaks — это явно переломный момент. Слив не имеет локальный характер, это уже межнациональная история, если что-то, к примеру, запрещено к публикации в Китае, оно может быть опубликовано во Вьетнаме — и за это уже нельзя посадить в тюрьму. Wikileaks интересен как инструмент глобализации. С одной стороны, я радуюсь такому явлению, с другой стороны — это все же слив, а хотелось бы, чтобы это был результат журналистской работы.

— Европарламент недавно в резолюции отметил ухудшение ситуации со свободой слова и балансом в украинских СМИ. Какое у вас ощущение сложилось о медийном пространстве Украины?

— Я не совсем в теме украинских СМИ в общем. С одной стороны, у вас есть политические ток-шоу в прямом эфире. В России такого давно нет, то есть у вас все-таки получше. С другой стороны, все, с кем я общалась, об этих шоу говорят — уровень дискуссий в этих шоу провинциальный...

— Весной этого года в ответ на попытки украинской власти жестче контролировать телеэфир возникло движение «Стоп цензуре!». Какой путь развития движения вы бы посоветовали — с учетом того, что, разумеется, собственники СМИ тут же начали увольнять его активистов с каналов, отодвигать их на неполитические проекты...

— Я не вполне в курсе целей и задач движения, но я бы посоветовала его активистам уточнить, что оно еще и «Стоп самоцензуре» — это очень важная вещь. Активисты «Стоп цензуре!» должны четко объяснить, что они имеют в виду под цензурой, дать понять — мы не хотим разрушить, мы хотим вернуть этические принципы, хотим, чтобы нам доверяли. Нужен манифест, яркий, четкий, который бы показывал всем, что движение направлено не на разрушение, а на созидание. И нельзя делать из этого движения партию — вот я участвую в «Стоп цензуре!», а другие не участвуют. Движение должно стать поводом для общих дискуссий редакционными коллективами: сели, поговорили, что есть в нашей редакции цензурой — и очень часто оказывается, что цензура на самом деле оказывается самоцензурой. Взаимопонимание между журналистами и редактором тоже очень важная часть, и желательно к этому процессу привлечь владельца. Есть понятие «редакционный устав». К примеру, на радио «Эхо Москвы», большинство акций которого принадлежит Газпрому, в уставе записано, что главного редактора ежегодно избирают журналисты. И переизбирая Алексея Венедиктова, они каждый раз делегируют ему полномочия общаться с акционерами. А акционеры по уставу не имеют права уволить главного редактора, выбранного журналистами. Владелец с самого начала подписывает устав с коллективом и определяет в нем рамки своего вмешательства, а журналисты обязуются, скажем, не брать взяток за статьи. Тогда ни у кого не будет ложных ожиданий. Условия игры нужно определять на берегу, прежде чем плыть.

Татьяна Неймаш

Фото — Lenizdat.ru

Источник: Телекритика