Теракт в московском метро. Землетрясения по всему миру. Отправка усыновлённого ребёнка из США обратно в Россию без сопровождения. Падение самолёта с президентом Польши и многими представителями польского правительства. Снова землетрясения. Извержение вулкана в Исландии... Катастрофы варьируют своё происхождение, но не ритм возобновления.

Екатерина Сальникова, Частный корреспондент

Что становится лейтмотивом наших теледебатов?

В программе «Специальный корреспондент» на «России-1» после теракта Аркадий Мамонтов с некоторым остервенением доводил до сознания гостей студии и всех нас, что в России не сделано ничего, чтобы люди умели правильно себя вести и, главное, спасаться в ситуации теракта. Все программы, все школьные курсы безопасности — фикция, бумажки для отчётности. Людям негде почерпнуть практические сведения и навыки, касающиеся столь актуальной проблемы.

После падения самолёта у нас по многим каналам, от «Права голоса» на «3 канале» и до «Справедливости» на РЕН, стали дотошно обсуждать, достижима ли вообще в России безопасность полётов. Припомнили количество наших авиакомпаний и наших же авиакатастроф, срок службы самолётов и прочие полезные данные. Из всего сказанного можно было сделать один вывод: количественное преобладание удачных полётов над катастрофичными не иначе как чудо, передающееся воздушным путём нашей несчастной технике, нашим страждущим пассажирам и проблемным аэродромам.

Извержение вулкана в Исландии повергло путешествующую воздухом Европу в хаос и смятение. Пассажирам, слоняющимся по аэропортам, ничего не остаётся, как давать интервью тележурналистам.

Нам же не до сострадания. Нас интересует наша собственная досягаемость для катастроф любого рода. Где бы ни происходило событие, чреватое опасностями, нарушением жизненных планов, уж не говоря о физической гибели, оно оказывается сегодня поводом острее ощутить нашу здешнюю беззащитность. От всего и всех. Да ещё и припомнить беззащитность в прошлом, которую тогда не имели возможности обсуждать в телеэфире по инерции советских привычек. После того как появилась информация о том, что облако вулканического пепла с минуты на минуты прибудет в столицу нашей родины, моя соседка выдала своё логическое умозаключение: «Раз даже из Исландии долетает, значит, и из Чернобыля долетало, а нас уверяли, что это невозможно и ничего в Москву не долетает. Ну хоть сейчас не врут».

Страхи разных исторических периодов накладываются друг на друга, оставаясь неизжитыми. И это закономерно. Нет ничего, что указывало бы на преодоление причин тех или иных бедствий. Нет гарантий, что наши катастрофы прошлого не повторятся.

Реакция сегодняшнего телевидения весьма показательна. Получая повод для обсуждения, ТВ стремится выжать из этого повода всё и даже больше. Страх тоже коммерческое явление. Раньше мыло делало руки чище, стиральные порошки и моющие средства очищали одежду и дом от загрязнений. Теперь моющие средства дают нам защиту от микробов. Косметика защищает от возрастных изменений или от неблагоприятной погоды. И сухой корм, и йогурты, и дезодоранты, и коммерческие банки декларируют функции защиты, работая по принципу страховых компаний. Не случайно реклама последних цветёт столь буйно.

Когда общество постоянно говорит о своих страхах, кому-то становится ещё страшнее, а на кого-то сама говорильня действует успокоительно. Но и та, и другая реакции возникают после фиксации того факта, что в жизни всегда есть место опасности. И это создаёт дополнительное напряжение. Поскольку никто не может защитить нас от глобальных напастей, у многих есть повод вкладывать средства в защиту от напастей мелких, вроде кариеса, и даже мнимых, вроде ослабления пушистости ресниц. Или же считать праздником каждый день, прожитый без личных потрясений.

Беседы на ТВ в последнее время существуют скорее для того, чтобы отодвинуть от себя очередной социальный кошмар, переведя его в разряд виртуальной дискуссии. Потакание актуальностям становится коммерческой игрой.

Хотя можно было бы уже давно сделать на одном из первых каналов смотрибельную программу про всевозможную технику безопасности в экстремальных ситуациях. Но тут, конечно, надо вкалывать и соображать, а не просто кататься куда-нибудь в живописную Аргентину, городить искусственные препятствия и следить, как медийные лица, разбавленные для приличия немедийными, будут там барахтаться и делиться впечатлениями в интервью. А именно из этого состоит очередной суперпроект Первого канала «Жестокие игры».

Нас упрямо приглашают развлекаться, глядя на то, что не имеет никакого отношения к жизни, зато якобы очень драматично и зрелищно. Нас снова призывают радоваться созерцанию экстрима, высосанного из пальца. Но пора бы уже несколько перестроиться и обратить внимание на то, что мир изменился. То, что было недавно брутальным шоу, теперь и в подмётки не годится реальности.

Обыденная жизнь стала на несколько порядков опаснее, чем тридцать-сорок лет назад.

За меня всегда, что называется, дрожали бабушка и мама. Но я гуляла во дворе одна с четырёх лет. И это было нормально. Сегодня я периодически вижу, как вполне современные и довольно занятые родители считают за лучшее сопровождать детей в школу и обратно, хотя детям уже перевалило за первый десяток, а школа — в трёх минутах ходьбы от дома.

Недавно я попыталась рассказать современным детям о советских автоматах с газировкой за одну и три копейки. Дети никак не могли понять, куда мы выбрасывали тогда стаканы. Ведь если они и правда были стеклянные, то какой должен был стоять звон. Или в урнах лежала специальная вата? Представить то, что можно всем миром пить из многоразовой посуды, прополаскивая её лишь простой водой, нет, это выше сегодняшнего понимания. А как же вирусы, микробы, инфекции?

Мир до птичьего гриппа и СПИДа, до подросткового алкоголизма и наркомании, мир до моды на агрессивные породы собак, мир до регулярного терроризма, климатических сдвигов, тотального капитализма и нынешней технической революции — это другой мир, ушедший в прошлое.

Сегодня как нельзя явственнее ощутимо то, что нашей популярной культуре очень не просто адаптироваться к экстремальности как части повседневной жизни.

Ведь традиционный образ экстрима во всей сфере массовых развлечений — это праздник, о котором можно только мечтать. Экстремальные ситуации — пиршество для глаз, интересная пища для тех, кому на работе и дома не интересно. Культ отважных супергероев, встревающих в бесконечные опасные приключения, создавался для всех возрастов, полов и идеологических пристрастий. Кому «Рэмбо», кому «Чип и Дейл спешат на помощь». Кому «Её звали Никита», кому Totally Spies или даже «Суперкрошки». Кому «Следствие ведут знатоки», а кому «Частный детектив».

Свою реальную слабость и пассивность в социальной сфере рядовой человек ХХ века компенсировал жанрами боевика, детектива, криминальной драмы. Герой № 1 —  тот, кто спасает, кому не в тягость постоянно меряться силами с жестоким и коварным внешним миром. Даже если такой герой попадает в тяжёлые обстоятельства, подвергается мучениям и терпит временные поражения, то потом он обязательно берёт реванш, осуществляет возмездие, отыгрывается. Просто спастись самому — всегда мало. Надо ещё задать хорошую трёпку обидчикам и восстановить справедливость.

Обида без возмездия и утешения — как в «Похитителях велосипедов» Витторио де Сика — являла собой зрелище не для слабонервных. То было высокое искусство для избранных, готовых усложнять себе жизнь пониманием её несправедливости и жестокости именно к слабым.

Рядовому же зрителю предлагали смотреть на мир с позиций сильных героев. Они интересовали гораздо больше, чем, к примеру, жертвы агрессоров, злодеев, монстров всех мастей. Кто помнит девушек, замученных маньяком в «Молчании ягнят»? Зато все помнят Клариссу Старлинг, уж не говоря об интеллектуальном людоеде Лектере.

Сегодняшнее телевидение вынуждено расшатывать эту систему виртуального наслаждения идеализированными силой и бесстрашием. ТВ по многу раз в день напоминает людям, что они те, кого надо спасать. В том числе потому, что спасаться самим тоже наука, тоже умение, которым надо овладевать. Но обществу недосуг заниматься подобными вещами. Поэтому люди остаются не спасёнными и не обученными самообслуживаться в экстремальной жизни.

Делать массовое развлекательное искусство на эту тему пока тоже не научились — всё-таки откровенный мазохизм, видимо, не такое уж массовое явление. А потому наше телевидение рьяно спорит в ток-шоу о том, можно было избежать авиакатастрофы или нет, можно было предотвратить теракт или нет, можно ли спастись от превратностей погоды или от произвола чиновников. Между тем отечественные сериалы по всем каналам продолжают умиротворять аудиторию беготнёй вооружённых людей, готовых спасать и попутно спасаться. Складывается своего рода двухпартийная система. Ток-шоу — про слабых и неспасенных, сериалы — про сильных и спасаемых.

В данном контексте очередное обсуждение судьбы тела Ленина в «нтвшниках» прозвучало уже не только идеологически. В неприятии идеи мавзолея проявилась обида всех тех, кого жизнь ежедневно достаёт, на того, кого пока не удаётся достать ни жизни, ни людям. Он там себе лежит и лежит. А тут тем временем столько уже всего напроисходило, столько бед и трагедий. Дабы не оставалось иллюзии, что тело вождя пребывает в комфорте и покое, нам показали, как выглядят аналогичные останки, погружаемые в специальные растворы, а потом бинтуемые и приготовляемые к дальнейшему пребыванию вне могилы. Вероятно, кричащий антиэстетизм процедур, не подлежащих публичному наблюдению, должен был убедить в ложности идеи мавзолея и заодно создать негативный имидж лидеру революции.

Но возобладали иные смыслы, рождённые сопутствующим контекстом.

Мол, нам тут тяжело, так пускай все видят, что и ему там несладко. Каждый мучается на своём месте, в своём социальном статусе, по ту и эту сторону смерти. Одним словом, НТВ поквиталось с Лениным как с телом, потому что всё остальное, чем является Ульянов-Ленин в истории человечества, оказалось выше аналитических способностей «нтвшников».

Некоторым в начале ХХI века тяжело сознавать, что параллельно со всеми нашими рисками существует некто недосягаемый ни для вулканического пепла, ни для протестных воззваний о захоронении. Вечное где-то рядом, и это нервирует именно потому, что сегодня человеку слишком часто напоминают о его бренности и неспасённости

Источник: Частный корреспондент