Суд над художником — тревожный показатель для общества, свидетельствующий, что в нем может быть подвергнута сомнению свобода самовыражения любого гражданина.

Ольга Власенко, корреспондент «Эксперт Казахстан»

Ташкентская прокуратура возбудила уголовное дело против фотохудожника и кинорежиссера Умиды ­Ахмедовой по статьям «Клевета» и «Оскорбление», максимальное наказание по которым предусматривает исправительные работы от двух до трех лет или арест до шести месяцев. Объектом оскорбления и клеветы был определен весь узбекский народ. Состав преступления узбекские эксперты обнаружили в фотоальбоме художницы «Женщины и мужчины/ От рассвета до заката» и в документальном фильме «Бремя девственности», обвинив художницу в необъективности и «некрасивом показе жизни» узбеков.

Необоснованность и абсурдность происходящего вызвали возмущение общественности за рубежом. Об этой истории уже писали российские СМИ — Фергана.ру и «Новая газета». Под открытым письмом в поддержку Умиды Ахмедовой подписалось более 1,5 тыс. человек. Что касается узбекской общественности, по мнению художницы, это все же единичные проявления: кто-то дает интервью в оппозиционном радио, кто-то молча пожимает руку, кто-то подписывается под общими письмами-обращениями. По признанию мужа Умиды, кинорежиссера Олега Карпова, он никогда бы не поверил, «что наши люди могут так крайне эмоционально говорить в прямом радиоэфире». О негативной реакции можно судить и по многочисленным откликам на различных сайтах, где эта проблема обсуждается. Как отмечает культуролог из Самарканда Алексей Улько, даже те, кому не слишком нравятся фотографии Умиды, признают, что ее уголовное преследование является не только несправедливым, но и наносит огромный урон престижу Узбекистана за рубежом. Искусствоведы из Узбекистана, Казахстана, России признали экспертизу, фигурирующую в уголовном деле, безграмотной. Впрочем, это не оказало влияния на ход дела и характер обвинений. Ходатайство, поданное Умидой, об определении реально пострадавших от преступления, было отклонено. В конце января художницу официально известили о том, что следствие по делу закончено. Теперь должен состояться суд.

Под политическим углом

По мнению Олега, борьба давно уже происходит не в юридическом, а в политическом поле. Юридическая составляющая дела Умиды абсолютно абсурдна, что очевидно даже для следователей, которые не скрывают — «что нам скажут, то и сделаем». Против фотографа уголовное дело в Узбекистане возбуждается впервые, но случаи гонения на интеллигенцию (Олег признается, что не любит этого слова, но другого подобрать не может) в последнее время участились. Власть объявила ей войну осенью 2007 года. Сигналом стало убийство художественного руководителя театра «Ильхом» Марка Вайля. Оно имело такое же символическое значение, как взрывы 1999 года, как Андижан в 2005-м, как вырубка Ташкентского сквера в 2009 году и закрытие Музея кино, которое коснулось Олега непосредственно — он был его директором.

В мировой практике судебные процессы государства против творческой интеллигенции тоже не редкость. Один из последних шумных прецедентов — суд над турецким писателем Охраном Памуком. Он дал интервью швейцарскому журналу, в котором назвал количество убитых в Турции армян и курдов. Умиду Ахмедову же узбекские власти судят не за политические заявления, а за творчество. В Узбекистане различного рода преследованиям подвергаются те или иные поэты, писатели, журналисты, режиссеры. Однако, как считает Алексей Улько, эти инциденты так или иначе связаны с политической деятельностью этих лиц. «Что выделяет случай Умиды Ахмедовой, так это отсутствие в ее творчестве каких-либо политических мотивов: она не оппозиционер и даже не правозащитник, она не призывает к свержению власти или вообще к каким-либо политическим действиям. Почему же ее собираются судить по обвинению в клевете и оскорблении (не совсем ясно, впрочем, кого)?» — задается он риторическим вопросом. Гонения на художников свидетельствуют о серьезных коммуникационных проблемах. Символический язык одних человеческих групп резко отличается от языка других. И очень часто это умышленно педалируется исключительно в каких-либо мелкополитических целях, убежден Олег.

Ситуация вокруг работ Умиды Ахмедовой провоцирует целый ряд вопросов, заставляющих задуматься о месте фотографии в искусстве, о роли фотографа и художника, о творчестве и гражданской позиции. Их наш журнал задал ее коллегам, экспертам, неравнодушным как к судьбе узбекской художницы, так и к искусству Центральной Азии в целом.

Право на фантазию

Что понимают узбекские эксперты, обнаружившие состав преступления в фотографиях и кино, под «клеветой» и «оскорблением узбекского народа»? Фиксирует ли фотография социально-политические реалии? Коллега Умиды, художник фото — и видеоарта, арт-критик Оксана Шаталова из Рудного, проанализировав, по ее мнению, беспрецедентную по безграмотности «экспертизу», пришла к выводу, что Умида Ахмедова обвиняется в необъективном отображении реалий современного Узбекистана, в несоблюдении баланса между освещением благополучных и неблагополучных сторон жизни. Оставляя в стороне правовую сторону вопроса (хотя и она вызывает большие сомнения), она предлагает остановиться на моменте культурологического свойства. По ее убеждению, сам факт обвинения художника в «показе жизни некрасиво» (т. е. в необъективности) содержит грубейший подвох и подмену понятий — будучи основан на посыле, что художник обязан быть «объективным», как бы визуальным медиумом статистики. Такое обвинение содержит коварную западню, в которую легко попасть, даже будучи искренним союзником Умиды, считает она. То же можно сказать о части комментариев в защиту Умиды на Фергане.ру, основывающихся на аргументах: «документальная фотография клеветать не может, поскольку это не выдумка, а правда», «это не фотошоп, а настоящая реальность», «Умида — документалист и ничего не выдумывает» и так далее... Немногочисленные оппоненты возражают в манере вышеупомянутой «экспертизы»: «Нет, Умида показывает жизнь неправильно... Она выбирает порочащие Узбекистан сюжеты...»

На взгляд Шаталовой, дискуссия о правдивости/неправдивости работ Умиды свидетельствует о попадании в смысловую ловушку, изначально заложенную в формулировке обвинения. То, что делает Умида, — типичная «прямая фотография», когда художник намеренно не выстраивает образную структуру произведения, но выбирает готовые сюжеты из окружающей действительности. Но даже если бы героини Умиды были загримированными актрисами, вины автора нисколько бы не прибавилось. Ее искусство также не являлось бы клеветой. Эстетическая реальность и «реальная реальность» — не двойники... Художник имеет право на любую фантазию, на любую выдумку, постановку и мистификацию, и критерии объективности или истинности здесь неуместны, уверена арт-критик.

С ней солидарен и независимый исследователь, куратор, арт-менеджер из Москвы Георгий Мамедов: «Отклики на форумах в поддержку Умиды Ахмедовой, мотивированные тем, что на фотографиях „правда“ и „все как в жизни“, настораживают, так как может оказаться, что в жизни все совсем не так, и тогда, получается, преследование и уголовное дело можно было бы считать обоснованными?» Главная ценность искусства — в художественном вымысле, который дает возможность показать, что реальность не может быть одной, реальностей всегда множество, и каждая из них неоднозначна.

Условность интерпретации

-При каких условиях искусство становится социально-политическим? Все зависит от точки зрения зрителя? От концепции автора?

Алексей Улько: Чиновники оказались не в состоянии различить искусство, приглашающее к размышлению об общечеловеческих проблемах, от политических материалов, выражающих определенную позицию. Дело даже не в том, что документальная фотография не способна «сообщать заведомо ложные сведения о каком-либо лице», и не в том, что в юридическом определении клеветы и оскорбления отсутствует понятие коллективного потерпевшего. Дело в том, что эти фотографии (многие из которых Умида сделала в кругу своих родных) чиновники, а также эксперты, давшие свое заключение, интерпретировали со своей социально-политической позиции. А с этой точки зрения сцены повседневного труда сельчан показывают лишь «отсталость Узбекистана», кадры обрезания — «варварство узбеков», лица стариков — «трудности жизни в Узбекистане». И это притом что среди фотографий Умиды нет ни одной действительно чернушной! Ирония в том, что через все дело красной нитью проходит страх, что фотографии Умиды представят Западу Узбекистан в самом неприглядном свете, тогда как международное сообщество, вступившееся за Умиду, уже давно считает ее выдающимся узбекским художником, который знает, понимает и любит свой народ и свой край. Как раз преследование такого художника, да еще и под такими нелепыми предлогами, и выставляет не только всю узбекскую юстицию, но и Узбекистан в целом в весьма неприглядном свете. Остается надеяться, что в руководстве республики это осознают и сделают надлежащие выводы о том, кто действительно работает во благо культуры Узбекистана, а кто дискредитирует страну в глазах мировой общественности.

Олег Карпов: Искусство всегда имеет социально-политическую составляющую, как бы художнику ни было противно и как бы он от нее ни отпирался. Перефразируя известную фразу — нельзя жить в обществе и быть отстраненным от его проблем. И чем серьезней проблемы, тем сильнее вовлеченность. Быть просто художником уже недостаточно. Говорить «меня интересуют только вопросы чистого искусства» с определенного момента равносильно предательству, в том числе и перед самим собой.

Традиции не заменят закона

-Нормы жизненного уклада — пережитки или традиционные ценности? Как соотносятся права человека и традиционные нормы?

А. У.: В преамбуле Конституции Республики Узбекистан ясно провозглашается «приверженность народа Узбекистана... правам человека... идеалам демократии и социальной справедливости», а кроме того, признается — и это очень важно — «приоритет общепризнанных норм международного права». В статье 12 прямо говорится, что в республике «общественная жизнь развивается на основе многообразия политических институтов, идеологий и мнений. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной». Это означает, что никакие традиции, религиозные, политические, идеологические убеждения не могут претендовать на господствующую роль, что подтверждается фразой об их многообразии как основе общественной жизни страны, а также признанием приоритета международного права. В сущности, любые обратные утверждения являются антиконституционными и должны рассматриваться как таковые.

С другой стороны, для узбекского народа, как и для многих других, его обычаи и традиции видятся чем-то исключительно важным, составляющим основу его культуры и регламентирующим его быт. Поэтому для многих, в особенности для менее образованных классов населения, может оказаться непросто признать верховенство конституционных принципов или положений международного права в тех областях, где они расходятся с традиционными представлениями. Это лишь усугубляется устойчивым для всех среднеазиатских культур групповым сознанием. Подобного рода внутреннее сопротивление объяснимо и понятно, и если оно не ведет к насилию и противоправным действиям, заслуживает снисхождения. В тех же случаях, когда, подобно делу Умиды Ахмедовой, традиционалистские представления становятся основой для уголовного преследования, возникает необходимость вновь и вновь напоминать о том, что они не могут заменить собой закон и что принципы международного права имеют над ними приоритет, а не наоборот. Это, разумеется, касается традиций не только узбекского, но и русского, таджикского, еврейского и всех других народов: там, где они противоречат закону и праву, изменяться придется традициям, а не наоборот.

Региональный прецедент

-Как бы вы охарактеризовали состояние искусства и положение художников в Центральной Азии?

О. К.: Как и во всем мире, и в Узбекистане, и в Казахстане художник находится между наковальней государства и молотом коммерции. И что по нему ударяет больнее, зависит лишь от того, какой бок чему он в данный момент подставил. Чтобы было не так больно и обидно, желательно чередовать. И если отношение с коммерцией еще возможно пушкинское «... но можно рукопись продать». То «азартные игры с государством» возможны только с позиции силы. На равных можно разговаривать, только глядя на него сверху вниз.

Георгий Мамедов: Положение современного художника во всех странах Центральной Азии примерно одинаковое, отмеченное схожими проблемами и сложностями. Поэтому ситуация с Умидой Ахмедовой не может рассматриваться как исключительно внутри­узбекская. Я позволю себе предположить, что это уголовное дело станет региональным прецедентом и, безусловно, будет иметь негативные последствия для художественной ситуации в других странах региона. Например, будет способствовать росту самоцензуры художников и арт-институций. Именно поэтому реакция всех активных членов регионального художественного сообщества на нее была однозначной и единодушной — мы все выступили в поддержку Умиды и постараемся сделать все возможное, чтобы не допустить усугубления этого абсурдного преследования, привлекая к этому делу все больше международного внимания.

— Каково значение «дела Умиды» для сообщества художников и общества в целом?

Г. М.: Это дело демонстрирует, с одной стороны, недемократичность политического режима, что, конечно же, не новость, а с другой — что выражено в молчаливой реакции ­абсолютного большинства узбекской художественной общественности — ­недемократичность и авторитарность самого общества, для которого свободное искусство не является ценностью. И в этом заключается опасность всей ситуации. Свобода самовыражения обеспечивает для художника (как свобода слова для журналиста) пространство профессиональной деятельности, однако не является исключительно профессиональной свободой. Каждый человек вне зависимости от своей профессии нуждается в свободе самовыражения, которая проявляется в том числе во множестве повседневных и привычных дел — выборе стиля прически и цвета волос, расстановке мебели в квартире, создании профиля в социальной сети, ведении личного блога и так далее. Все это проявление креативного выражения личности. Если можно подвергнуть сомнению и даже угрозе свободу художника, то нет никаких препятствий для того, чтобы поступить так же и со свободой любого гражданина.

Источник: Эксперт Казахстан