Американский научный журналист Ричард СТОУН в интервью “Каравану” рассказал об особенностях работы иностранного корреспондента в Китае, о том, почему он не захотел быть ученым и чему надо учиться, чтобы не остаться без работы.
Куда только не забрасывало научное любопытство Ричарда Стоуна! Он бывал в Семее, Чернобыле, Камбодже, Северной Корее. Публиковался в журналах National Geographic, Smithsonian. Преподавал в Университете Кембриджа и в КазНУ им. Аль-Фараби.
Последние пять лет он работает в Азиатском бюро авторитетного мирового журнала о науке Science в Пекине.
Из Америки – в Семей
– По образованию вы биолог и биофизик, почему решили уйти в журналистику? Быть ученым больше не престижно?
– Меня не вдохновляла работа в лаборатории, как других моих однокурсников. Они могли по 14–16 часов в день там проводить. Для меня даже восьмичасовой день был мукой. Я стал искать вариант, как можно наслаждаться наукой, но без лабораторных будней. И нашел университетскую программу – “Научные коммуникации” – в Санта-Крусе (штат Калифорния), там набирали студентов, которые не хотели больше быть учеными, но хотели писать о науке. Я отучился, затем прошел стажировку в американской газете The Washington Post и в Science Magazine, в последнем остался работать.
– Вы ведь не первый раз в Алматы, в университете даже преподавали…
– Впервые в Казахстан я приехал в 2003 году на Семипалатинский полигон. Писал статью о программе между Казахстаном и США, тогда ученые пытались установить границы земли, зараженной плутонием. Неизрасходованный плутоний был крайне опасен, так как это основа для атомной бомбы. То было очень срочное задание.
Считалось, что террористы могут поехать туда, найти землю с плутонием и изготовить бомбу…
Затем я приезжал в 2004 году в Алматы и 10 месяцев преподавал в КазНУ им. Аль-Фараби на факультете журналистики.
Специфичный Китай
– Темы ваших публикаций касаются только науки?
– Да, конечно. Я очень много пишу об окружающей среде, об археологии. Работаю в Китае почти пять лет. Пишу то, что интересно, например, о землетрясении в 2008 году в провинции Сычуань. Самая большая проблема после землетрясения была в том, что в горах образовалось огромное озеро. Когда-нибудь баланс будет нарушен, дамба прорвется, и вода пойдет вниз. Ученые пытались решить эту проблему, но пока безуспешно. В Сычуане тысячи оползней, там до сих пор опасно.
– Получается, опасную работу делаете?
– В общем-то работа неопасная. Была интересная история в провинции Юньнань – некая болезнь убивала людей всех возрастов, называлась Sudden Death Syndrome (синдром внезапной смерти). Загадочная болезнь. Это была почти детективная история. Ученые пытались найти причину, а я писал об их расследовании. Причиной болезни оказался очень редкий токсичный гриб!
– Говорят, некоторые темы в Китае запрещены цензурой?
– Знаете, есть разница в том, чтобы быть иностранным журналистом и местным журналистом в Китае. У китайцев полно запретов, например, нельзя критиковать политику партии. Китайские газеты почти все – государственные, поэтому у них есть цензорские инструкции. Это очень специфично. Например, в Китае несколько лидеров республики. И если в одной газете статьи о нескольких лидерах, их следует размещать в зависимости от рейтинга. Если премьер-министр Вэнь Цзябао будет помещен выше генерального секретаря ЦК КПК Ху Цзиньтао на одной и той же странице, то редактор будет уволен. Удивительно, но это так. Или другой пример.
Во время сычуаньского землетрясения была разрушена школа, где погибли дети. Некоторые иностранные журналисты написали об этом, китайские же СМИ написали о солдате, который погиб во время спасательной операции по устранению последствий землетрясений.
Иностранным репортерам не могут указывать, что делать, а что – нет, но могут заметно осложнить работу.
В Северную Корею не пускали
– Вообще быть журналистом в Китае сложно?
– Для иностранца – да. Люди боятся с тобой разговаривать, идти на контакт, потому что не хотят иметь проблем. Даже если речь идет о науке. Сложно получить информацию и одобрение на интервью, намного сложнее, чем в США. Но при этом китайцы любят встречаться лично, а не говорить по телефону, в США, наоборот, ради экономии времени предпочитают средства связи. Однако в августе я возвращаюсь в нашу штаб-квартиру в Вашингтон, и мне уже очень грустно.
– Расскажите о своих визитах в Северную Корею…
– Впервые я поехал в Корею в 2004 году. Корейские ученые получили образование в Советском Союзе, мне было интересно узнать влияние “советского” на них. Но журналистов туда пускают неохотно. В журнале Science решили, что Северная Корея – моя территория, которую я буду освещать. Я снова решил поехать туда, но не получил визу, это вообще сложно сделать, будучи американским журналистом. Мне отказывали в визе четыре раза! Но наконец повезло, я снова отправился в Северную Корею в составе экспедиции к вулкану. Через пару месяцев меня пригласил новый Научный университет Пхеньяна, и это была моя третья поездка. Кто знает, может, я снова туда попаду?!
Журналист должен уметь все
– Как думаете, что нужно изменить в журналистском образовании?
– Журналистика похожа на искусство. Чем больше материалов пишешь, тем лучше становишься. Понимаешь, какого рода вопросы задавать, как подавать историю, чтобы она была интересна читателям. Многому в журналистике учишься уже после университета. Хотя, к примеру, в моей университетской программе был курс по написанию эссе, написанию новостей, критике, анализу и прочее. Но вот в Интернете – другая журналистика. Мне кажется, все факультеты журналистики должны к этому адаптироваться. Я, например, никогда не учился быть мультимедийным журналистом. Я не очень хорош в записи видео или аудио, у меня мало в этом опыта.
Но рабочих мест, особенно в США, в традиционной журналистике все меньше и меньше, а предложения в сфере мультимедиа растут.
– Журналисты с дипломами все еще востребованны? Или их теснят любители?
– Думаю, они были и будут востребованны. Люди чувствуют, что могут получить всю интересующую их информацию, читая Google или Yahoo. Но в то же время они осознают, что они должны иметь надежную информацию от авторитетных СМИ вроде New York Times и Wall Street Journal. И люди готовы платить за достоверную информацию. New York Times берет оплату с интернет-читателей.
– Вы упомянули, что ощутимо сокращаются места работы для традиционных журналистов…
– В Америке так и есть, многие газеты закрываются. Журналисты теряют работу, они не могут этого избежать. Но мультимедийные журналисты могут быть также профессионалами. Сегодняшние журналисты должны уметь все. Это не значит, что ты плох, если этого не умеешь, просто это требования времени.
Без блога
– Какие СМИ нужны будут в обозримом будущем?
– В первую очередь – базирующиеся на Интернете. Почти все, что есть сегодня, связано с Сетью.
Печатные газеты и журналы умирают, этого не избежать. Наш журнал каждую неделю печатает 120 страниц. Это в основном научные статьи. Но уже есть научные журналы, которые полностью находятся в Интернете.
– Вы чувствуете конкуренцию между собой и “гражданскими” журналистами?
– Нет. Есть блогеры, которые пишут отличные репортажи, классно собирают информацию. Проблема – в возможности иметь свое мнение о чем-то. Например, никого не интересует мое мнение о спорте. Если я буду вести блог о спорте, он будет очень занудным. Но если речь идет о китайской науке, у меня есть что сказать. И, возможно, мой блог будет любопытным. Многим блогерам нечего сказать, потому что у них нет достаточного опыта по теме высказываний, но они думают, что интересны. Много блогов, на которые никто не обращает внимания. Блогеры выдают мнения, а журналисты собирают информацию. Они могут спокойно существовать вместе.
– У вас есть свой блог в “Твиттере” или где-нибудь еще?
– У меня нет на это времени, к тому же в Китае “Твиттер” заблокирован, УouТube тоже. Так что блога у меня нет, извините за это.
– У вас свободный доступ к Интернету в Китае?
– Разумеется, но многое запрещено. Я не могу зайти на многие сайты в Китае, на тот же Facebook.
Книги читают в айпадах
– Как вам кажется, есть ли кризис в международной журналистской этике?
– Я так не думаю. Всегда есть такие журналисты, которые просто выдумывают факты. История репортера Джейсона Блэра из The New York Times – классический пример, о котором рассказывают в журналистских школах. Он сочинял истории, был разоблачен и уволен. Не думаю, что ситуация сейчас хуже, чем была раньше.
– Журналисту нужно постоянно добывать сенсацию, чтобы заинтересовать?
– Нет, главное – ты должен делать проверенную информацию. Другая проблема: не важно, о сенсации идет речь или нет, если ты ленивый журналист. Я считаю, это худшая сторона журналиста.
Хорошая журналистика – это, как правило, не сенсация, а информативная важная информация, которой верит потребитель. Потому что журналист не поленился поговорить с разными людьми, прежде чем сделать ее.
– Нынешнее поколение потребляет информацию слишком быстро и поверхностно…
– Согласен, многие читают только первый параграф новости. Не думаю, что все молодые люди идут этой дорогой. Знаю тинейджеров, которые не читают длинных журналов, только “Твиттер”. Я сам не читал длинных статей, но, когда стал старше, меня потянуло на углубленное чтение.
Многие читают книги в своих айпадах. Чтение поменяло форму, но это по-прежнему книги.
Источник: Караван