Семьдесят лет назад произошло событие, которое определило новый смысл публичной политики. 24 июня 1940 года в США на съезде республиканцев, выбиравших кандидата в президенты, впервые были использованы телекамеры.

Леонид Злотин

Вероятно, отсюда начинается история нарушения баланса между популизмом и ответственностью в политике, результаты которого мы так отчетливо наблюдаем, и не только в России.

Собственно, публичная политика — это всегда представление, только адресаты его могут быть разные. Можно делать заявления, радующие аудиторию обещаниями накормить, напоить, дать каждой семье по квартире, каждой женщине по мужчине, обеспечить мытье обуви в Индийском океане, разгромить мировую закулису, поднять с колен.

А можно просто, пользуясь случаем (что и происходит чаще всего), посылать нужные, как принято говорить, «месседжи» широкой аудитории или, наоборот, весьма узкой. Когда В. В. Путин пообещал «послать доктора», из всей огромной аудитории только единицы поняли, что это «месседж» для них, а не только для конкретно упомянутого больного.

Телекамеры не просто увеличивают аудиторию, они одновременно создают документальное подтверждение высказыванию, обещанию, жесту.

Можно показать крупным планом чиновников, которые обещают помочь ветеранам войны, и ветеранов, которые жалуются на отсутствие помощи. Разумеется, к нашим знаниям о чудесной российской бюрократии это ничего не прибавит. Но что называется «материализация» с помощью ТВ чиновничьей необязательности с подтверждением «под камеру», возможно, предотвратит в каких-то случаях новый обман, и даже — всякое бывает — заставит выполнить публично данное обещание.

Телекамеры помогают получить дополнительное впечатление о любом персонаже. Во времена Джорджа Буша-младшего был чудесный сюжет, как на каких-то военных учениях президенту США поднесли бинокль, он поглядел в него и затем показал жестом —  мол, как здорово. А потом та же камера показала, что с окуляров не были сняты крышки. Это помогло зрителям оценить качества большого политика.

Те же бесстрастные камеры в свое время зафиксировали и работу парадного оркестра в Германии, дирижировал которым вовсе не Герберт фон Караян.

Именно появление телекамер создало современную форму публичных выступлений и дебатов (для которых, как мы знаем, наша Дума не место). Появилась возможность имитировать активную и полезную деятельность (прорыв к трибуне, реплики с места), проявлять реально ни к чему не обязывающую заботу об избирателе, заявляя на всю страну: мои избиратели требуют. Кто проверит — избиратели требуют или требуют интересы самого политика, его бизнеса, или тех, кто его простимулировал.

И разумеется, как и все, к чему прикасается ТВ, политика неизбежно приобретает элементы шоу. Отсюда и драки у трибун, и метание томатного сока в оппонента. Шоу, собственно, теперь главная форма выражения политического действа. Оно может быть веселым и не очень, а иногда и просто трагическим, но строится часто исходя из «смотрибельности», а не значимости и актуальности события.

Отсюда и правило теленовостей: нет картинки — нет события. Участие в различных телешоу заменяет многим персонажам реальную политическую и общественную деятельность: ты на экране — значит, ты в политике, нет тебя на экране — извини.

Российский (и не только российский) массовый избиратель делает выбор не головой и не сердцем, как того требовал один избирательный лозунг. Он его делает глазами и ушами.

Идеальный электорат

Главным средством воздействия на эти избирательные органы сегодня являются именно телекамеры. С их помощью электорату объясняют, что он должен делать, что по какому поводу думать. До начала телевизионной эпохи существовали газеты и журналы, и они также активно использовались в публичной политике и работе с общественным мнением. Но аудитория периодической печати не сопоставима с телеаудиторией.

Кроме того, сама процедура чтения неизбежно заставляет подключать какую-то умственную работу. Ее количество сильно зависит от качества и характера издания, но она присутствует. Телевидение же практически исключило эту неприятную процедуру, помогая формированию идеального электората.

Утомительно повторяться, но никуда не денешься: ответственность политика за произнесенные слова и обещания возрастает, если она зафиксирована телекамерами. Особенно если это происходит в цивилизованном мире, где существует гражданское общество и, что вообще-то еще важнее, независимая судебная система, а также реальная возможность заставить выполнять свои обещания с помощью выборов, не обремененных «административными ресурсами». Наивно было бы полагать, что все обещания там выполняются, но тем не менее контроль и ответственность все равно существуют на пристойном уровне.

Театр

В России последнего десятилетия публичная политика отформатирована не столько для дискуссии, сколько для пропаганды. С этой точки зрения ее союз с телевидением определяется именно пропагандистскими задачами, которые и реализуются в разнообразных телеформатах, включая новости, «аналитические» (без кавычек тут никак) программы и ток-шоу.

Телекамеры изменили не только характер публичной политики в целом, но и всю поведенческую модель публичной персоны. Стало нормой репетировать важные выступления как роли во МХАТе, с расстановкой акцентов и жестов и, если угодно, общей сценографией. Все это, конечно, происходит за счет качества содержательной части, но для этого есть политика непубличная, о которой речи здесь не идет.

Театральность неизбежно стала заменять изначальные правила и задачи, поскольку этого требовали телекамеры. И это касается не только политических событий, но и любых иных. До начала телетрансляций, например, на футбольных полях никому не приходило в голову обниматься, танцевать или вспахивать животом газон по поводу забитого гола.

Сообщающему интересную новость корреспонденту не надо было надевать пожарный шлем, говорить, сидя на лошади или паровозе, а также беспрерывно почти повсеместно копировать манеру пешего говорения, внесенную на наше ТВ Леонидом Парфеновым. Последователи, к сожалению, не всегда помимо динамичного движения могут повторить и осмысленное содержание, характерное для первоисточника.

Семьдесят лет назад появилось техническое новшество: аппарат, изменяющий манеру поведения человека — наведите на него телекамеру и вы его не узнаете. Теперь дело за аппаратом, изменяющим человека, в нашем случае человека публичного, в лучшую сторону. Хорошо бы, чтобы его не пришлось ждать столь же долго.

Источник: GZT.RU