Еще один мастер-класс от мэтров российского телевидения. Вячеслав Николаев — специальный корреспондент информационно-аналитической программы «Неделя с Марианной Максимовской» телеканала «РЕН ТВ». Лауреат телевизионной премии «ТЭФИ», премии Союза Журналистов РФ «Золотое перо», всероссийских конкурсов «Время действовать», «Время местное» — за лучший спецрепортаж и журналистские расследования. Друг и тренер Интерньюса в Казахстане и других республиках Центральной Азии.
Мастер журналистского расследования рассказал об особенностях расширенного репортажа, о том, можно ли назвать специальный репортаж телевизионным жанром, и как провести границу между ними? Раскрыл главный секрет успешного тележурналиста.
Вы работаете в основном в аналитической журналистике. Программа «Неделя с Марианной Максимовской» состоит из расширенных репортажей, которые принято называть «специальными». Что вы думаете о самом термине «специальный репортаж»?
Принято путать специальный репортаж, как рубрику в выпуске новостей, и специальный репортаж, как жанр журналистики. Рубрика в новостях — это такой прием, когда под шапкой «спецрепортаж» может быть любой телевизионный жанр: портрет, расширенный репортаж, специальный репортаж. Но вместе с тем, на мой взгляд, есть и жанр «специальный репортаж». И действительно, есть программы недельного цикла, типа «Недели», которые полностью состоят из специальных репортажей. Их 6 — 7 в выпуске.
Что такое «специальный репортаж»? И чем он отличается от расширенного репортажа?
В томской школе журналистики было понятие «проблемный репортаж». На мой взгляд, «спецреп» недалеко ушел от понятия «проблемный» репортаж. В основе этого журналистского продукта лежат не только события, но в первую очередь, проблема, или явление, или тенденция. Т. е. рассказ о событии немного выходит за рамки события как такового.
Он может быть сопряжен с другими похожими событиями в нашей стране, происходившими до того. Или он может быть представлением о том, что это только начало чего-то большого, и такие события будут происходить в будущем. Или что в этот день подобные события прошли по всей стране. Или что такие события есть за границей. Т. е. мы имеем дело с разного рода сопоставлениями или противопоставлениями по времени и пространству.
Если мы просто ищем какие-то похожие вещи, даем набор похожих событий, сравниваем их, строим их описание на эмоциях, на впечатлениях участников этих событий, — это расширенный репортаж. Снимая его, мы полагаем, что некоторое представление об этих событиях станет у зрителя шире, благодаря тому, что он сможет у себя в голове сопоставить характер происходящего в разных местах. У нас вполне может не быть экспертов, которые бы говорили о том, что нижегородские, скажем, события отличаются от красноярских следующим образом. Нет, мы просто показываем, как они проходили там, и там, и там, а зритель сам уже сделает выводы, почему они отличаются. Сюжет, сделанный таким образом, будет называться расширенным репортажем.
Темой для расширенного репортажа может быть любое событие. Как определить его «важность»?
Само слово «важное» ничего не объясняет. Потому что сразу возникает вопрос: важное для кого или для чего? Как правило, имеется в виду, что такое событие привлечет внимание большого числа аудитории. Или это событие, внешняя канва которого недооценена. И тогда мы, такие умные журналисты, можем сдернуть пелену тайны и объяснить, что на самом деле за этим событием, например, кроется опасность для государства, потому что это... и мы огласим весь список возможных причин этой опасности.
Таким образом, журналист уже выходит за рамки простого освещения события, начинается аналитика.
Если мы строим материал под таким углом зрения, то действительно даем понять, что это не просто событие, а некое явление. И это уже «специальный репортаж».
Бывают, и из ряда вон выходящие явления. Скажем, авиакатастрофа в Перми. Если мы работаем в аналитическом жанре, то наша задача проанализировать это событие, сравнить с предыдущими авиакатастрофами. Например, сказать, что авиакатастрофы боинга 737 — это уже закономерность. Поставить вопрос, а нет ли проблемы с самими боингами, как с самолетами определенного класса. А не связано ли это с проблемами российских авиакомпаний. Т. е. от события мы будет протягивать ниточки к другим фактам, к другим более мелким происшествиям, и выстраивать цепочку взаимосвязей данного события с некими фактами, которые, казалось бы, напрямую с этим событием не связаны. Но мы будем доказывать, что, на самом деле, к этому событию привела череда других событий. Скажем, мы узнали о том, что в крови летчика обнаружен алкоголь. Это может говорить о том, что летчики летают слишком часто, не успевают выспаться, не отдыхают, что у них очень насыщенный трудовой график. А почему у них такой трудовой график? Потому что они зарабатывают мало. И чтобы зарабатывать достаточно, вынуждены работать часто. В этой истории может быть рассмотрена и еще одна тенденция — контроль за выпуском летного состава на поле. В масштабах маленького информационного репортажа все эти темы поднять трудно, но в масштабах аналитического жанра — пожалуйста.
Каков оптимальный хронометраж сюжета, снятого в жанре «специальный репортаж»?
У жанра аналитической журналистики в силу его конспективности, есть способность к самоувеличению, саморасширению, к внутреннему росту — с 3—4 минут до бесконечности. Скажем, получасовое расследование — это тот же самый репортаж, только сделанный более тщательно, с большим количеством героев, другими творческими и съемочными силами и т. д.
На телевидении существует определенная цикличность, темы периодически повторяются: посевная, уборочная, запуск космического корабля, его приземление. Как уйти от повторения, чтобы сделать сюжет на знакомую избитую тему новым?
Журналист живет только до тех пор, пока живо его любопытство. Рецепт для журналиста единственный — искать внутренние побудительные мотивы, чтобы заставить себя усилием воли не повторяться, не рассказывать каждый год про посевную так, как рассказывал в прошлом году, а найти новых людей, которые являются героями посевной этого года; найти новые повороты; найти, в чем актуальность именно этой посевной: семена не завезли, бензин подорожал, погода какая-то особенная в этом году. Ну и, конечно, придумать способы подачи материала, отличные от того, какие были в прошлом. Сделать репортаж по-другому. Выстроить его через героя или закрутить интригу через скандал, предшествующий посевной. Конечно, количество форм и жанров в журналистике ограничено, но говорят, хороший журналист отличается от плохого только тем, что у плохого журналиста только пять штампов, а у хорошего двести. Поэтому надо придумать огромное количество штампов для себя, научиться ими пользоваться, и научиться, как умелый фокусник, ими так жонглировать, чтобы зритель перестал замечать, что вы повторяетесь.
Наши журналисты хорошо знакомы с термином «напиханка», который завезли в Казахстан российские тренеры. А что такое «напиханка» с вашей точки зрения?
«Напиханка» — это форма расширенного репортажа, который построен по принципу «а еще, а еще, а еще, а еще...» без развития этого «еще». И когда одно «еще» от другого «еще» мало чем отличается. Делая репортаж-напиханку, мы, по сути дела, увеличивая хронометраж, добиваемся динамики репортажа за счет того, что приводим достаточное количество одинаковых примеров, которые мало чем отличаются друг от друга, и которые появляются каждый сам по себе в материале. Они никак не развивают темы, не двигают ее вперед, не заставляют ее светиться новыми гранями. Это и есть «напиханка». Представьте себе, что вы готовите репортаж о балеринах, и у вас героиня — прима Мариинского театра. И мы говорим о том, какая она на сцене, о том, как она соблюдает форму и какие покупает себе продукты питания, как она ютится в общаге, несмотря на то, что она прима. А ЕЩЕ в Перми — точно такая же прима. И у нее те же самые проблемы с питанием и с бытом. И на сцене она — супер балерина. А ЕЩЕ в Новосибирский оперный пришла новая балерина, и у нее все то же самое. Это превратит наш сюжет в напиханку.
Ты считаешь, «Напиханка» имеет право на жизнь?
Имеет в ряде случаев, когда нужно показать масштаб проблемы. От этого не уйти. Мы иногда пользуемся этим принципом, добавляя примеры «одной строкой». Т. е. расшифровываем один случай и приводим его в некоем масштабе, детально прописываем. А набор других примеров, не расшифровывая, просто коротко приводим в дополнение к основному факту. На мой взгляд, это допустимо. Иногда показ такого масштаба бывает полезен.
Но сделать сюжет-"напиханку" — это всегда самый легкий способ выкрутиться из сложной темы.
Ну а для тех, кто не ищет легких путей, есть более умные, более трудозатратные, более эффективные способы подачи и развития темы. Например, найти героя, который бы стал центральным героем, и подробней с ним поработать. На него, как на центрального героя, нацеплять весь груз проблемы, весть груз темы. Через него провести экспертов и т. д. и т. п. Например, я готовлюсь сейчас снимать материал, который будет называться «терроризм на пенсии». Это история о бывших европейских террористах. Это люди, которые получили свои сроки за терроризм, за убийство, отсидели в тюрьмах, вышли на свободу. Сейчас они террористы на пенсии. Эта история могла бы превратиться в набор героев — а еще, а еще, а еще. Но мы хотим пойти непростым путем. У нас есть идея — свести вместе журналиста, который был в списке смертников террористической организации, с тем человеком, который тогда руководил этой организацией и отнес этого журналиста к смертникам. Прошло 30 лет, Европа изменилась, оба они немцы, оба они живут в Германии, в одном городе, но ни разу не встречались. Вот мы и хотим одного сводить в гости к другому. Это один из способов подать тему. Хотя, можно было бы сделать все банально — показать кадры хроники и людей, якобы участников этой хроники.
Какие темы ты предпочитаешь?
Мне нравятся темы, которые сопряжены с каким-то адреналином. Я не имею в виду опасность для жизни. Мне нравится, когда нужно расследовать какую-то ситуацию. Больше всего меня заводят темы, которые раньше не были проговорены на отечественном телевидении, т. е. о которых не было сказано ни слова. А такие темы есть. Мне нравится обладать эксклюзивным материалом. Для меня это важно, и это позволяет мне работать с удовольствием.