На прошлой неделе в Астане Министерство связи и информации в очередной раз обсуждала законопроект «О телерадиовещании» с заинтересованными сторонами и представителями общественности. Что предлагает нам последняя версия законопроекта и к каким изменениям на информационном поле может привести, рассказал в интервью «Республике» глава Международной ассоциации кабельных операторов «Азия» Антон Шин.

— Антон Геннадьевич, расскажите, пожалуйста, какие вопросы поднимались на встрече?

— На этом совещании обсуждались проблемы нашего эфирного телевидения. Кабельное телевидение мы там практически не затрагивали. Обсуждали, в основном, именно эфирное телевидение, а если конкретнее — судьбу местных телекомпаний, которых не так много, но и их судьба под большим вопросом.

— Что предлагает Минсвязи в отношении региональных каналов?

— Региональные компании — частные и когда-то заплатили деньги за получение частоты, на которой они сейчас вещают. Стоимость покупки таких лицензий измеряется сотнями тысяч долларов. Если мне память не изменяет, на одной из платежек, которые показывали на совещании (это одна из не самых мощных телекомпаний в своем городе), значилась сумма порядка 90 тысяч долларов. Проблема в том, что выданные им лицензии были бессрочными. И сейчас в законопроекте говорится о том, что все частоты отзываются обратно!

Единственный вещатель, который будет обладать частотами точно, это АО «Казтелерадио», которое, кстати, вероятно, станет национальным оператором системы телерадиовещания в Казахстане. Так предлагается в законопроекте. В ответ местным эфирщикам предлагают войти в один из мультиплексов (перечень каналов, сгруппированных по определенному признаку — авт.). Причем пока непонятно, в какой.

— Я правильно понимаю: «Казтелерадио» предлагает местным телекомпаниям место в пакете, забирая взамен их бессрочные лицензии на частоты?

— Да, правильно. Однако регионалы возмущены тем, что места выделяются на год.

— Выделяются бесплатно или платно?

— Пока об этом никто не говорит, но что будет через год, пока неясно. Государственные каналы однозначно останутся в пакете. А вот что будет с частными? Кстати, по поводу вопроса об оплате там тоже один интересный момент есть.

— А кто будет принимать решение, включать канал или нет?

— Формально это будет решать Комиссия по телерадиовещанию. Сейчас действует ее прообраз — Комиссия по распределению частот.

— Насколько независимой будет эта комиссия и кто будет ее возглавлять?

— Давайте так: для начала я скажу, как она будет составляться, а потом вы, вероятно, поймете, кто будет принимать главные решения. Мы изначально предполагали, что представители медиасообщества будут составлять как минимум половину голосов в комиссии. Но в ответ нам говорят, что такой принцип формирования не подойдет и будет продвигаться принцип 33*33*33. По трети доли будут занимать государственные чиновники и депутаты парламента. И только одна треть будет отдана представителям медиасообщества. Причем когда мы предложили, что должна быть широко представлена общественность, нам говорят: ну, ребята, а депутаты — это кто? Это и есть общественность.

— А это депутаты Мажилиса или Сената?

— Этого не уточняется пока. Видимо, до таких деталей они пока еще не дошли. Мы, конечно же, им сказали, что сегодняшний парламент однопартийный. И поэтому тут нет смысла играть в игру «парламент — общественность». Нам же говорят, что комиссия, дескать, еще ни дня не проработала. Давайте в таком формате попробуем. Потом посмотрим, как и что. Вот и судите сами.

— Если государство намерено забирать бессрочные лицензии, собирается ли оно как-то возмещать хотя бы затраченные суммы на покупку лицензии?

— Нет, об этом ни слова не было сказано. Когда эти вопросы поднимаются, мы говорим, что не один десяток тысяч долларов был потрачен на эту лицензию. Нам отвечают, что «вы же „отбили“ свои деньги». Хотя эфирщики говорили, что они не то что отбили, но и близко не подошли к точке окупаемости. Понимаете, как ситуация сейчас меняется. Если при аналоговом телевидении телекомпания обладала собственной частотой, то при переходе на цифровое вещание у нее частот не будет. Она будет заниматься только производством контента, а если хочет куда-то выпустить продукцию в эфир, то должна иметь соответствующий договор с оператором. В данном случае это «Казтелерадио».

Причем если это будет оговорено в законе, то региональные телекомпании никогда не докажут свою правоту в суде — все же по закону! А там будет четко написано: с такого-то числа ваши бессрочные лицензии будут изыматься. И здесь уже ничего не сделаешь. Сами понимаете, законы оспаривать в нашей стране невозможно. Это, конечно, вопрос политический, но наши граждане лишены возможности обращаться в Конституционный совет, а следовательно, и права оспорить что-либо у них тоже нет.

— На ваш взгляд, может ли такая зависимость телекомпании от оператора отразиться на свободе слова в Казахстане?

— Сегодня региональные каналы мало зависят от государства или, например, от «Казтелерадио». В связи с опытом телеканала «Тан» многие региональщики в свое время поставили передающее устройство у себя и, используя на основе гослицензии свою частоту, вещали без всяких, скажем так, посредников. Теперь же им говорят: все бессрочные частоты, которые мы вам когда-то дали, забираем. Хотите — становитесь оператором связи или, если у вас нет такой возможности (а у большинства такой возможности нет), идите в «Казтелерадио».

И уже, как я слышал, был случай, когда один из местных каналов хотел получить место на вышке, которая принадлежит «Казтелерадио». По-моему, это была Караганда. Приходит туда бизнесмен — вышка пустая, там ничего нет. Пишет письмо оператору с просьбой договориться об использовании передающих устройств либо вещании канала. А в ответ приходит: извините, у нас нет места — хотя вышка пустая. Вот они сейчас и думают, что они получат, если у «Казтелерадио» будет монопольный статус.

— То есть оператор телерадиовещания, таким образом, получает право решать — что показывать по эфиру, а что не показывать?

— Да, верно.

— Отразится ли это на кабельных операторах?

— Скажем так: есть здоровые опасения. В законопроекте есть такая вещь, как «цены на услуги телерадиовещания устанавливаются субъектами телерадиовещания самостоятельно, на основе обоснованных затрат». Что такое «обоснованные затраты», нам не объяснили, хотя это важно. У «Казтелерадио» они (затраты — авт.) одни, которые практически могут быть на нуле. Компания ведь создана на пустом месте. А у кабельных операторов они другие. Собственно говоря, обсуждение этого вопроса будет полезно для всех. И даже с точки зрения эфирных компаний, которые пока еще не очень осознают, что если кабельные операторы вымрут, то останется одно «Казтелерадио». К чему это может привести, мы все тоже прекрасно понимаем. Поэтому нам надо этот вопрос прояснить.

— Недавно НПО выразили озабоченность скорым принятием законопроекта «О телерадиовещании», поскольку он, на их взгляд, утверждает монопольное положение государства на рынке электронных СМИ. Вы видели последнюю версию законопроекта — он изменился?

— Скажу, что первые версии были уж совсем репрессивными: все закрыть, все прекратить — и всем будет спокойно. Сейчас уже такого нет. Но ряд недоговоренностей остался. В том числе по тем вопросам, которые я вам сказал. Кроме того, есть непонятное поведение со стороны «Казтелерадио». Это тема отдельного разговора.

Другой пример. Мы уже практически год обсуждаем законопроект, но до сих пор непонятно, как переводить население на цифровое вещание. Вот предположим, у нас нет кабельного телевидения и вообще ничего. Перевод на цифру повлечет за собой достаточно существенные изменения. У кого есть телевизоры, предназначенные для этого сигнала, тот, в принципе, этого не заметит. Но таких мало в Казахстане. Поэтому, чтобы принять сигнал на телевизор, надо будет докупать приставки. Приставки на рынке стоят не менее 50 долларов. Кто понесет эти расходы? Будут ли они бесплатно выдаваться — кому и сколько? Это что касается населения.

Что касается операторов, то не совсем понятна ситуация с частотами. Принципиальное решение, что они забираться будут, уже принято. Мы предлагали такой вариант: взамен лицензии вещатели должны получить право бессрочного присутствия в государственном пакете. Но пока оно осталось без ответа. Я не могу сказать, что нам отказали, но ответа мы пока не получили.

— А насколько широко сейчас представлено национальное спутниковое телевидение в Казахстане?

— Тут, кстати, еще одна проблема — подъем госканалов на спутник. В прошлом году шли два разговора: о всеобщем перекрытии российских тарелок и о внедрении национального спутникового телевидения. Внедрить-то внедрили, но это можно было сделать и лучше!

Дело вот в чем. С точки зрения простого потребителя, для того чтобы получить доступ к российским телепрограммам, достаточно пойти на базар, купить тарелку — и все. Пригласить базарного специалиста, он проведет все установочные работы. Все вместе это обойдется примерно в 100—150 долларов.

Но наши специалисты сделали такую вещь. Спутниковый сигнал с казахстанскими каналами идет в исключительно закрытом виде — закодированном. Мало того, что он закодирован, принимающее оборудование привязано к «Казтелерадио», и, кроме как у него, нигде его не купишь. В итоге покупка и установка становятся несколько дороже, чем на рынке. Примерно в районе 200 долларов. Это напрямую влияет на охват и успех реализации проекта. Хотя бюджетные деньги в большом количестве были именно на это израсходованы.

Отчасти это связано с правами. Все наши телекомпании купили права на определенные фильмы, скажем, предназначенные только для территории Республики Казахстан. То же действует и в отношении россиян, но они сделали проще. Например, западные каналы сказали россиянам, что их контент — только для территории РФ. В Казахстан он должен поступать в закодированном виде или попросту быть недоступным. Они пошли к своим специалистам и попросили сделать такую легонькую кодировку, которую можно будет легко обойти. Это с одной стороны. С другой — россияне выполнили обязательства перед партнерами. Этим объясняется такая доступность российских каналов. Ну и влияние российских электронных СМИ на казахстанцев. У нас же выбрана суперсовременная система кодирования, что характерно для сугубо частных и коммерческих проектов.

— Получается, из «Казтелерадио» сделали этакого беззубого медиамонстра, которому сейчас хотят нарастить «клыки»?

— Фактически оно стало монополистом. Раньше было просто «Казтелерадио» — структура, отвечающая за наземное передающее устройство. Было еще АО «Кателко», которое отвечало за формирование всех наших спутниковых дел. На сегодня они объединены под знаменем «Казтелерадио» и представляют из себя суперструктуру. Правда, повторюсь, пока у нее еще нет статуса национального оператора телерадиовещания, но есть предпосылки, что она им станет.

На сегодня это АО со стопроцентным участием государства. Кстати, у меня как у юриста возник резонный вопрос о целесообразности именно такой формы собственности для госструктуры.

— Почему?

— Есть небольшие различия между АО и республиканским госпредприятием (РГП). Форма РГП делает несколько тяжелее приватизацию госпредприятия. Для того чтобы приватизировать какое-либо госпредприятие, необходимо провести ряд процедур. Все эти процедуры прописаны в законе. Обязательно нужно вынести постановление правительства или местного акимата. Это достаточно долгая процедура. Потом нужно преобразовывать РГП в АО. Но в нашем случае всего этого делать не надо, только продай акции — и все.

Более того, в РГП более четкие критерии и система контроля над всем происходящим. АО, пусть даже с участием государства, это коммерсант, который по закону имеет прав больше, чем руководитель РГП. Если бы это АО было в конкурентной среде, тогда еще понятно. Но это будет государственный монополист, и будет достаточно росчерка пера кого-то одного, чтобы передать эту структуру в частные руки. Может быть, это подпадет потом еще и под «народное IPO», которое меня пугает в этом плане. Понятно же, что может появиться какой-нибудь супер-пупер частный владелец. Что ты с ним делать потом будешь? Вот и судите, что это дает Казахстану.

Автор: Арман ДЖАКУБ

Источник: Zakon.kz