Премьер-министр и председатель «Единой России» Дмитрий Медведев заявил на встрече с кандидатами на должность главы центрального исполкома партии, что на интернет-сайтах, будь то оппозиционных или провластных, обсуждаются темы «фантомные», маргинальные, интересующие лишь узкий круг людей и оставляющие равнодушными большинство граждан страны.
Ранее, в конце апреля, встречаясь с руководством ЕР и соглашаясь возглавить партию, Медведев также подчеркивал, что Интернет – не реальная жизнь, что событием в Сети зачастую становится то, чего нет в действительности, что сетевая повестка дня иногда «просто высосана из пальца».
Мотив осторожного и даже недоверчивого отношения к Сети стал чаще звучать в выступлениях премьера, всегда подчеркивавшего, что он «активный юзер», и продвигавшего Интернет сверху. Такое смещение акцентов редко бывает случайным в политике.
Что произошло? Изменился политический статус самого Медведева. Все на той же партийной встрече в апреле он отмечал, что рейтинг ЕР колеблется в пределах 45–52% – «и это в условиях, когда есть Интернет, социальные сети». Другими словами, аморфная «партия Интернета» противостоит «Единой России», снижает ее популярность. Будучи беспартийным президентом, Медведев мог в любой момент оказаться над схваткой, подчеркнуть ее естественный характер, даже обозначить свои заслуги в интернетизации общества и, как следствие, его демократизации. Возглавив партию, он стал участником схватки на одной из сторон – той, которая вынуждена преодолевать сопротивление новой информационной среды.
В общественном сознании премьер так или иначе ассоциируется с Интернетом, а электронные гаджеты стали его неотъемлемыми атрибутами в рамках сетевого фольклора. Вместе с тем возможность стать политическим лицом «партии Интернета» он, похоже, упустил (быть может, на время), не оправдав надежд критически настроенной сетевой аудитории, заработав серьезный антирейтинг в этой среде. Об антирейтинге возглавляемой им партии в Сети и говорить не приходится. Другими словами, Интернет перестает быть для Медведева приоритетным объектом политического интереса.
Так или иначе вопрос о политическом лице Интернета остается открытым и важным. Сеть «показала зубы» на последних парламентских выборах. У власти есть два возможных способа действовать. Она может запустить или одобрить новый (предположительно – правый, либеральный) политический проект во главе с человеком, способным вызвать доверие у сетевой среды. Или же власть может отдать Интернет на откуп оппозиции.
Эффективность первого варианта существенно снижает либерализация законодательства о партиях. В условиях, когда можно голосовать за партии, возникающие «снизу», сетевой аудитории сложно навязать что-либо «сверху».
Второй вариант, то есть передача Сети критикам власти, лишь отчасти выгоден оппозиции. Теоретически она может консолидировать интернет-аудиторию. Но самостоятельно, не прибегая к ресурсу власти, она не может добиться критического роста этой аудитории, ее расширения.
Если власть в лице Медведева или кого-либо иного намерена побороться за Интернет, она заинтересована в его развитии, в привлечении новых юзеров. Если она воспринимает Сеть как поле проигранной битвы и враждебную политическую среду, инвестиции в эту сферу становятся политическим мазохизмом. Соображения практической ценности Интернета отступают на второй план. Сеть либо не расширяется, либо расширяется, но при этом все сильнее контролируется.
Возникает парадокс, которых немало в российской политике. Оппозиция, желающая и способная переиграть власть в Интернете, заинтересована в том, чтобы власть не теряла к Сети интерес и не превращала его в «зону оппозиции».