Уже несколько недель продолжается заочное противостояние бизнесмена Мухтара Аблязова и среднего зятя казахстанского президента Нурсултана Назарбаева — Тимура Кулибаева. Первый раунд информационной войны — владелец российской группы компаний «Евразия» обвинил Кулибаева в получении крупных взяток — закончился неожиданно. Президентский зять выступил в необычном для себя амплуа — душителя свободной прессы, подав в суд... на газеты, которые освещали ход конфликта. Был даже создан прецедент — когда тиражи сразу трех крупных газет изымались из продажи решением суда, который не принял во внимание юридическую норму — давать месяц на досудебное урегулирование споров. О судебной цензуре и свободе слова в Казахстане — председатель Союза журналистов Сейтказы Матаев, который считает: именно свободная пресса является потенциальным защитником чиновников.

— Тимур Кулибаев подал в суд на прессу. В этом контексте не так важно — оппозиционные газеты оказались под ударом или нет. Создан прецедент. И он нуждается в оценке.

Это было полной неожиданностью. Я не ожидал, что Тимур Кулибаев подаст в суд. Ведь что интересно — все прекрасно знают механизм написания статьи в газете. Журналист ссылается на источники, приводит цитаты. То есть, газеты и журналы действуют в рамках закона о СМИ. И все об этом прекрасно знают. Поэтому иск Тимура Кулибаева сразу к нескольким изданиям стал полной неожиданностью. Явочным порядком редакции газет «Свобода слова», «Республика» и «Курсив» узнают, что уже принято некое решение. И оно уже исполняется! (К этому моменту решение судьи уже отменено им же — ИА REGNUM Новости). Еще одна неожиданность — судебный исполнитель приходит в типографию «Время-принт». Директор типографии объясняет, что они цензурой не занимаются, они отвечают за техническую часть. Но, тем не менее, судебный исполнитель говорит, что они должны выполнять решение суда. Если следовать этой логике, то получается: типографии обязаны выполнять функции цензоров. Вся эта ситуация непонятна. И мы считаем, что Медеуский суд Алма-Аты вышел за рамки своей компетенции, нарушил Конституцию.

— У вас нет ощущения дежа вю? Пресса в Казахстане нужна только чиновникам — да и то лишь после отставки. До того момента чиновникам неинтересны издания с политическими комментариями — а вот когда он в опале — начинается визг про свободу слова и мнений.

В принципе, я согласен с вашим мнением. И у Союза журналистов позиция такая же. Когда мы сталкиваемся с чиновниками, я им говорю: «У вас в жизни события могут разворачиваться по-разному. И вы должны дружить с прессой». Потому что, в конце концов, чиновники, занимавшие высокие посты, после ухода с работы, по разным причинам, обращаются в средства массовой информации. Дело в том, что у нас слабая, еще не сформировавшаяся оппозиция. И поэтому в Казахстане пресса — является естественным оппонентом власти. И уже случалось так, что чиновник в свое время был в плохих отношениях с тем или иным изданием, но тем не менее журналисты, исходя из своей этики, начинают его защищать после того, как он оказался в опале. Вот этого чиновники недопонимают, что именно свободная пресса является их потенциальным защитником. Поэтому пресса является своеобразным мостом между обществом и властью. У нас нет какого-то другого гражданского института, который выполнял бы эти функции. Функции контроля. Я могу привести несколько примеров. События в Шымкенте, медики заразили СПИДом детей. События в Маловодном. В Атырау были забастовки нефтяников. Кто об этом первым сообщал? Конечно пресса. И только после этого принимались какие-то правительственные решения, решения, способствовавшие разрешению конфликтов. Но если пресса об этом говорить не будет, чиновники, конечно, будут молчать. Они заинтересованы в том, чтобы информация не распространялась. Власть всегда хочет держать в своих руках все информационные потоки. Но контролировать информацию становится все труднее и труднее. Власть это тоже понимает и принимает меры по ужесточению контроля, например, над интернетом. Я всегда говорил, что это очень сложно делать. Единственный способ контролировать интернет — это отключить электроэнергию по всей стране. Власть сама способствовала развитию интернета. В свое время были приняты хорошие решения по компьютеризации школ, средних учебных заведений и институтов. И сейчас выросло новое поколение. Власть это понимает и начинает вносить изменения, поправки в так называемый закон «Об Интернете». Принимает какие-то поправки, связанные с ограничением влияния прессы на личную жизнь. Но мы всегда говорим, если человек занимает публичную должность, он должен себя вести нормально и дома, и на работе.

— Как нормальный публичный человек.

Именно. Такова мировая практика. Все публичные люди находятся под пристальным присмотром общества. Или не занимайся этой работой, и тогда никто о тебе не будет писать. И в отношении Тимура Кулибаева я тоже говорил, что с подачей этого иска он сделал большую глупость. Об этом до того момента знали, может быть, тысячи человек. Сейчас — десятки тысяч, сотни тысяч. Звонят уже из-за границы, мировые агентства интересуются: Рейтер, Франс пресс, Ассошиэйтед пресс. Обращаются ко мне за комментариями. И теперь этот процесс не остановить. И я еще раз повторю, что решение суда не в рамках закона. И мы свою позицию будем отстаивать, потому что речь идет, в принципе, об ограничении свободы слова. Если мягко говорить. Если говорить жестко, то это — попытка ввести через суды настоящую цензуру.

— Какое определение вы бы дали свободе слова в Казахстане?

Я могу сказать, что свобода слова в Казахстане присутствует. Она есть в законодательных актах, в Конституции. Цензура у нас запрещена, свобода слова — одно из главных условий существования нашего общества. Но здесь нужно иметь в виду, что ограничение свободы слова чувствуется со стороны властей, когда они дают государственный заказ на публикации. Есть так называемая «внутренняя цензура». Каждый журналист, работая в том или ином издании, знает, что есть запретные темы или те персоны, о которых он не должен писать. Понятно, что внутренняя цензура существует в любом издании. В том же «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон-пост». Они никогда не будут критиковать своих учредителей. Не будут критиковать ту или иную партию, за которую они всегда выступают. Да, я считаю, что свобода слова должна быть. Но здесь есть и вторая сторона — мера ответственности. Каждый журналист, каждое издание, публикуя тот или иной материал, должно нести ответственность за него. Общие неписаные правила объективной журналистики соблюдать необходимо.

— Но нужна ли свобода слова рабам?

Мы динамично развиваемся. Например, 90-е годы я считаю золотым веком казахстанской прессы. Было много газет. И я в какое-то время даже был противником частных газет, признаюсь сразу. Но время показало, что это нормальное явление. Я-то сам вышел из советской шинели, работал в газетах «Индустриальная Караганда», это был орган обкома партии, в газете «Известия», которая была органом Президиума Верховного совета СССР. И жизнь показала, что частная пресса нормально работает. Единственное, чего я бы не хотел, чтобы была продолжением бизнеса того или иного учредителя, того или иного хозяина. Чтобы не было каких-то информационных войн. Это у нас часто случается. Хозяин газеты считает, что она должна пропагандировать его позицию. Так не должно быть. Газета — это общественный инструмент. Она не должна быть местом сведения счетов. Не должна быть инструментом мщения или показа физических недостатков твоего оппонента. У нас, к сожалению, это часто встречается. Это — болезнь роста, я думаю. Придет время, все поймут, что пресса — это общественный инструмент.

— А насколько традиционному казахскому обществу нужна свобода слова, да и вообще — англосаксонские ценности? Например, многие консервативные казахи, воспитанные в традиционных ценностях, скажем, очень негативно отнеслись к одной из самых успешных казахских кинокартин последних десяти лет — фильму «Келин», который вошел в шорт-лист «Оскара». Казалось бы — успех картины должен был обеспечить на родине лавры режиссеру. А здесь его поносят даже самые, казалось бы, просвещенные — депутаты парламента. И главный их аргумент — запад учит казахов разврату.

Казахи — степные люди. Свобода слова всегда была на этой территории. Многие вопросы решались на курултаях (собраниях — ИА REGNUM Новости). Но у нас в обществе есть и люди, которые считают, что свобода слова не нужна, у нас должна быть вертикаль власти, единоначалие. Но это никак не связано с демократией. Есть люди, которые считают, что все частные газеты надо закрыть, пусть будут только государственные. Но эти люди не болеют за наше общество. Есть такие люди. Я их знаю. Они считают, что их бизнес должен развиваться, и это не должно никого касаться. Что касается фильма «Келин». Я тоже внимательно следил за этой дискуссией. Я хорошо знаю автора фильма, Ермека Турсунова. Очень своеобразный человек, у него свои подходы есть ко всему. Но для меня не было неожиданностью, что депутаты стали выступать против этого фильма. У человека есть свое видение, он имеет право это сказать. Большинству из тех, кто смотрел фильм в Казахстане, он понравился, я знаю. Но есть и те, кто его не принял. И в этом нет ничего противоестественного. И уж тем более не надо делать глобальных выводов. Каждый воспринимает искусство по мере своего воспитания. В отношении Ермека Турсунова я могу сказать, то он очень хороший журналист, я с большим уважением отношусь к его творчеству. Книгу «Мамлюк» он написал, это исследовательская работа. Человек жил в Казахстане, потом долгое время находился в Америке, но потом вернулся в страну, он хочет что-то сделать. У нас всегда так бывает, когда новое что-то продвигается, бывают препоны и непонимание. Но время покажет, что Ермек Турсунов движется в правильном направлении.

Михаил Пак, Алма-Ата

Источник: REGNUM