О том, как свобода слова может в жизни помочь, а как навредить, какими чертами должен отличаться порядочный журналист и как сохранять профессиональную репутацию, благодаря своему слову, рассказал корреспонденту Новости Украины – From-UA российский журналист, который прошел все ступени от корреспондента и до редактора, президент российской газеты «Известия» Владимир Мамонтов.
Владимир Константинович, что такое свобода слова в классическом понимании и в России, в частности?
Владимир Мамонтов: - В классическом понимании свобода слова – это достаточно хорошо прописанная демократическая норма, при которой человек волен говорить и высказывать свое мнение. И при этом он осознает, что существуют законы, которые, тем не менее, его в этом ограничивают. Этих ограничений немного, но они существуют: национальной розни, например, и т.д. Говорить всё нигде нельзя. Безграничной свободы слова нет ни в одной стране. Это наша неосуществимая мечта.
Как известно, ваша личная свобода заканчивается там, где я её ограничиваю. Со свободой слова, в общем, примерно то же самое. Если вы никого не оскорбляете, если вы не разжигаете национальную рознь, тогда говорите, кто же вам мешает? Желательно находить для этого убедительные слова, подбирать аргументацию. Это интересная и увлекательная история – заниматься свободным выражением своих собственных мыслей. Она не дается просто так, а требует ума, труда, таланта, как и все хорошее, важное и интересное в жизни. Это в целом.
А что касается того, как это происходит у нас, то всякое бывает. Безусловно, бывает и такое, что свободу слова пытаются ограничить: и под благовидными предлогами, и нет. Ну, это нормальная, обычная житейская государственная практика, если вы не живете в жестком тоталитарном мире, где ограничение свободы слова либо декларируется прямо, либо подразумевается. Если вы живете в другой стране или в другом обществе, то тогда вы должны быть готовы только к одному – к ограничению законом и вашим внутренним ограничениям, которые связаны со свободой другого.
Если рассматривать свободу слова в контексте европейской практики, то на Западе есть соответствующий регламент. Наши политики порой себя не ограничивают, они иногда говорят в эфире всё, что им заблагорассудится. А потом получается два варианта: либо обвиняют СМИ, либо после интервью перезванивают и просят что-то поменять…
Владимир Мамонтов: - На самом деле это никакого отношения к свободе слова не имеет. Просто есть профессиональные вещи. Вот мы с вами разговариваем, и я Вас тоже попрошу потом прислать мне текст. И правильно сделаю. Это мое профессиональное требование. Если я вам сейчас нанесу «пурги», а потом перышком все это вычеркну – какой же я журналист, какой же я политик, зачем же Вы меня приглашали?
Господин Мамонтов, должен ли быть какой-то регламент свободы слова? Например, в некоторых странах есть соответствующие договора: когда журналист приходит в издание, он подписывает договор, по которому он четко знает, что ему можно и что потом может затребовать интервьюер. У нас этого нет. Хорошо это или плохо?
Владимир Мамонтов: - Нет, я думаю, это плохо. Если есть конфликтная среда, то хорошо конфликтную среду регламентировать либо профессиональными уставами, которые мы добровольно на себя принимаем, либо законами. Если конфликтной среды нет или существует доверие между журналистом и собеседником, то вполне возможно.
В моей биографии такие случаи были неоднократно. Я вам приведу последний. Жизнь мне предложила в предвыборную пору возглавить проект «Не дай Бог!» – приложение к «Комсомольской правде» и «АиФ», тиражом в 5 с лишним миллионов экземпляров. И в рамках этого проекта я брал интервью у Алексея Венедиктова – главного редактора радиостанции «Эхо Москвы». Довольно сложная тема. Мы говорили о системе оппозиции в Москве и о том, как Алексей относится к фигуре Путина и как он понимает оппозиционные требования «Путина — в отставку!» и т.д. И когда мы закончили, я спросил Алексея: «Тебе прислать текст на согласование?» Он сказал: «Да нет, Володь, ты что? У нас такие отношения, мы друг другу доверяем». Это меня дисциплинирует, и я очень рад, что этот текст вышел, и он взял и без всяких комментариев разместил у себя на сайте. Это означает, что мы профессионально сработали: и он, и я.
Если рассматривать свободу слова как оружие информационных войн, то можно ли считать его действенным?
Владимир Мамонтов: - Нет. Свобода слова – вообще-то не оружие, а условие. Это атмосфера, это воздух, это то, чем мы дышим. Как только свободу слова вы воспринимаете как оружие – вам трындец. Тогда вы превращаетесь в политического журналиста, вы превращаетесь в борца. А оружие – конец всякой свободе. Я вообще противник информационных войн. Я считаю, что первое, что гибнет в ходе информационной войны, это журналистика. Как только ты принял участие в информационной войне, тебе как журналисту конец.
Другое дело, когда ты добровольно принимаешь на себя эти условия. Ты говоришь: «Я журналист партийный, я журналист, находящийся на одной стороне баррикад». Такое тоже бывает. Если моей стране угрожает опасность или она находится в войне, то я воюю на стороне собственной страны и принимаю участие в информационной войне, потому что без этого моей стране будет хуже.
Я как журналист во время малой войны с Грузией был на стороне России. И в информационной воне, безусловно, тоже. Но если для того нет столь серьезного повода, а речь идет о борьбе двух кланов за химкомбинат, то участие в информационной войне – это позор для журналиста.
Владимир Константинович, ни для кого не секрет, что у нас в Украине любое СМИ относится к той или иной политической группировке...
Владимир Мамонтов: - Это бывает, ничего страшного…
…Но получается так, что СМИ отчасти перестали выражать интересы народа.
Владимир Мамонтов: - В России, несмотря на то, что быть свободным в абсолюте невозможно, но выразителями народа я посчитал бы те самые СМИ, которые имеют наибольший тираж. Вот эти истории, когда СМИ находятся под политиками, под кланами, под теми или иными олигархическими «крышами», они неизбежно приведут к тому, что у вас будет ограниченная аудитория. И победить это невозможно, это такой органический закон, который невозможно победить. И если газета имеет тираж 3 миллиона – это признак ее известной свободы. Иначе не бывает.
А если говорить о телевидении?
Владимир Мамонтов: - Сколько бы мы ни катили бочку на телевидение, оно очень активно само себе вырабатывает зрителя. И это правильно. Телевидение – вообще отдельная история, это, безусловно, связано с какими-то центрами в голове, с какой-то наркотической зависимостью.
Да, 25-й кадр никто не отменял.
Владимир Мамонтов Да, и 16-й никто не отменял, и все сидят и смотрят.
У наших политиков есть такая практика, что, когда они говорят, их заносит. Потом они просят свои слова убрать из эфира или из текста…
Владимир Мамонтов: - Надо держать себя в руках. Слово не воробей. Вообще новая информационная картина заключается в том, что сейчас человек, который потом бегает и пытается удалить свои слова из интервью, из интернета или еще откуда-то, выглядит просто смешно. Значит, либо держи себя в руках, либо терпи. В конце концов, можно это и обыгрывать: а я такой смелый, а мне плевать! Это тоже работает. Обычно так и бывает. Только журналист не должен провоцировать на это человека, нельзя подстрекать его к тому, чтобы он внезапно наговорил что-то. А потом журналист вытаскивает оружие и говорит: «Так, старик, не отопрешься». - «Прости, дорогой, наговорил лишнего...».
Владимир Константинович, нужна ли в таком случае цензура? Ведь, если каждый будет себя контролировать…
Владимир Мамонтов: - Это очень важный момент, и, как говорится, жизнь покажет. Это, смотря, чего вы хотите. Если ваш политический противник прокололся, конечно, ваш долг это использовать. Только имейте в виду, что вы тогда будете сохранять имидж политического журналиста, который находится на одной стороне.
А если вы хотите быть журналистом в достаточно широком смысле этого слова (то есть создавать по мере сил объективную картину современности), и если вам очень хочется напечатать эту яркую заметку, но вы знаете, что человек это сделал по ошибке, он прокололся, то, возможно, вам следует из этических соображений пойти ему навстречу. И так было много раз. Очень много значит, когда тебе твой собеседник прямо говорит: «Слушай, я набуравил лишнего. Давай это не будем печатать, это навредит мне, стране, тебе и тому человеку, о котором я говорил».
Но важно то, когда они говорят «до»...
Нет, иногда и после. Ведь всякое бывает в жизни. Мы же иногда не контролируем полностью свои эмоции. Но еще раз повторю: если ты за объективность и тебе жить дальше, ты журналист с перспективой, то ты можешь и должен пойти на уступки этому человеку. Возможно, вы навсегда станете друг для друга важны и интересны, он станет источником информации для вас, поняв, что вы не сволочь. Это очень важный момент.
Так журналисты формируют пул своих людей, у которых они получают важную информацию, мнение которых им важно и интересно. Это большое искусство. Поймать человека на слове, быстро это озвучить, а потом никогда с ним не общаться – много ума не надо.
Господин Мамонтов, влияют ли сейчас политические силы на свободу слова в России?
Владимир Мамонтов: - Мне кажется, что в разумных пределах. Можно всегда стремиться к какому-то идеалу и хотеть лучшего и большего. Но сейчас есть СМИ практически для всех, кто хочет выразить свое мнение. Думаешь как оппозиционер – иди в «Новую газету». Думаешь иначе – обратись в консервативное издание. Бизнесмен – читай «Ведомости», хотя они, на мой взгляд, сейчас стали оппозиционным рупором. Там, по-моему, есть определенный перехлест. Телевидение живет по своим законам, и не стоит их сюда вплетать на самом деле. Верхушка, которую интересуют политические события, всегда может найти, где высказаться.