За два с половиной месяца исчезнувший главный редактор харьковской газеты «Новый стиль» Василий Климентьев так и не был найден. В то время как в России всплывают следы, касающиеся убийства Влада Листьева, и чуть ли не на каждом митинге оппозиции вспоминается имя Анны Политковской, в Украине информационный шквал вокруг исчезновения харьковского редактора затих очень быстро, вниманием общественности завладели другие события, и сегодня о расследовании дела Климентьева уже почти никто не вспоминает. За исключением разве что коллеги, заместителя харьковского редактора Петра Матвиенко, и прокуратуры, которая время от времени озвучивает, а затем отбрасывает маловероятные версии. Похоже, нераскрытые журналистские убийства предыдущего десятилетия прибавили яда в общественный организм. Поэтому ответов относительно новых исчезновений, избиений, преследований, незаконных обысков (и речь идет не только о журналистах) никто не требует. Возможно, потому, что подобные ситуации считаются нормой? Еще больше вопросов вызывает затянувшееся следствие на фоне реплик и заявлений некоторых политиков. Например, заместитель главы администрации Президента пишет с больничной койки письма в защиту демократии, а народный депутат от ПР и «ведущий медиа-эксперт» Елена Бондаренко жалуется на насильственную демократизацию Украины иностранными фондами и грантами и утверждает, что «общество не испытывает потребности в общественном вещании».
«Василия Климентьева среди живых уже нет, — говорит заместитель исчезнувшего редактора Петр Матвиенко, опираясь на выводы ветеранов харьковской милиции, в частности сотрудника уголовного розыска на пенсии Вячеслава Картавых. — Харьковские ветераны милиции уполномочены сделать заявление, что следствие ведется непрофессионально и предвзято, — отмечает Матвиенко, — ведь в действительности уже известно, кому принадлежала лодка, в которой нашли мобильный телефон исчезнувшего Климентьева, и кто вывозил его за город, но следствие ничего не делает, чтобы объединить эти факты».
Недавно заместитель генерального прокурора Виктор Пшонка заявил на пресс-конференции в Харькове, что количество следственных версий с восьми сократилось до четырех. В частности, были отброшены версии о похищении Климентьева ради выкупа, несчастный случай на воде, ДТП и убийство журналиста в результате разбойного нападения. Четыре других версии не озвучивались, Виктор Пшонка лишь отметил, что среди них есть одна приоритетная версия.
«Приоритетной для следствия является версия об инсценировке Климентьевым своего исчезновения, — отмечает Матвиенко. — Вторая версия цинична: она утверждает, что это преступление организовали близкие родственники, а именно сыновья Климентьева — ради денег. Третья версия имеет право на существование: исчезновение как-то связано с его прежними бизнес-связями. И лишь на последнем месте — версия, что исчезновение его связано с профессиональной деятельностью», — перечисляет следственные версии журналист.
«Возможно, следствие уже и знает ответ, но держит в тайне до того, как пройдут выборы», — предполагает он.
Использовать трагедии в интересах собственного пиара — практика для украинского политикума не новая. Таким образом, уже в течение десяти лет эксплуатируется память одного погибшего журналиста. Станет ли дело Климентьева тоже предметом политического торга? Скорее да, чем нет. Но, в отличие от дела Гонгадзе, получившего огромный общественный резонанс и запрос на быстрейшее расследование преступления и наказание виновных, дело Климентьева стало «дежурным», «одним из» и разворачивается на фоне тотальной гражданской апатии. Почему? Отвечает Юрий САЕНКО, заведующий отделом социальных экспертиз Института социологии НАН Украины, доктор экономических наук:
— Первая общая причина вялой общественной реакции на общественно значимые события такова: все 20 лет независимости ни одно правительство не работало на смену сознания наших граждан, то есть приближение уровня этого сознания к уровню демократических стран европейского образца, когда население резко реагирует на любые безобразия. В настоящий момент мы можем наблюдать такую реакцию в Европе: недавно протестовала Греция, сейчас — Франция.
Институт социологии НАН Украины с 1992-го проводит ежегодные опросы. Мы задаем людям вопрос: «Скажите, пожалуйста, будете ли вы протестовать против нарушения прав и свобод человека?» (а деятельность журналиста и каждая жизнь журналиста напрямую связана с проблемой свободы слова и прав человека). И что же мы получаем в ответ? Лишь семь-восемь процентов опрошенных утвердительно отвечают на этот вопрос. И так — ежегодно. Более того, лично я считал, что после Майдана, когда народ всколыхнулся и осознал, что он может влиять на ситуацию, этот процент вырастет, а оказалось, что нет! В 2004 году было восемь процентов протестного потенциала, и те же цифры наблюдались в 2005-м. Мы до сих пор запуганы прежней коммунистической системой. Один русский автор когда-то сказал: «Мы уже не живем в Советском Союзе, а Советский Союз до сих пор живет в нас». Вот в чем дело. Это основная причина.
Вторая причина — мы не видим, чтобы журналисты выходили на улицу. С одной стороны, каждый год журналисты, спасибо им за это, собираются на годовщину гибели Гонгадзе. А здесь случилась подобная беда, а журналисты не подают такого примера.
Если бы дело Гонгадзе довели до конца, наказали виновных, это, безусловно, повлияло бы на общество. Демократическое общество сильно тем, что в нем всякая несправедливость наказуема. В Европе должностные лица иногда сами уходят с должности, зная, что их выгонят. А в Украине ничего подобного не происходит. С точки зрения закона, некому показывать пример. Это не работает. А почему не работает? У нас с 1992 года восемь-десять процентов опрошенных неизменно отвечает, что они принимают участие в работе общественных организаций или являются членами каких-либо партий. Это же мизерное число! В нормальном демократическом обществе 60—80% населения является граждански активным. У нас не выставляют требований власти, не пугают ее. Законы не работают потому, что никто не контролирует их соблюдения.
Патерналистская модель сознания не выветривается из наших голов и душ. Чтобы изменить сознание, нужно все время на это работать. Без изменения общественного сознания в обществе ничего не произойдет. Часто можно услышать, что общество называют аморальным. Это ошибочное утверждение, общество не может быть аморальным, равно как и народ. Этот народ прошел через колоссальную руину, но сохранил язык, культуру и потребность в независимости.
Источник: День - Киев