Известный тележурналист, ведущий авторской программы на Первом канале, автор документальных фильмов о разных странах («Одноэтажная Америка», «Тур де Франс», в процессе съемок — картина об Италии) Владимир Познер прибыл в Ульяновск в качестве почетного гостя конкурса «ТЭФИ-Регион-2010».

В день приезда Познер встретился со студентами факультета журналистики Ульяновского государственного университета. Беседа с будущими «акулами пера» получилась очень откровенной.

«Российская газета» публикует самые интересные выдержки из нее.

О профессии журналиста

Могу выразить сочувствие, что вы занимаетесь журналистикой. Я глубоко убежден, что человека нельзя научить быть журналистом. У человека должна быть позиция, опыт, знания. Историю, язык, филологию преподают на журналистике хуже, чем на профильных факультетах. А то, как научиться писать лид и заголовок, можно научить и зайца.

Журналистика — это образ жизни. Это определенный склад ума. Многих из вас ждет разочарование: это чрезвычайно конкурентная профессия, где если ты не первый, то ты никто. Зачастую это приводит к тяжелым последствиям. Человек считает, что он лучше других, а раз его не признали, то, значит, все остальные в этом виноваты. Особенно это актуально для телевидения.

Хотя, на мой взгляд, эта профессия самая интересная из всех, что может быть. Но важно понять, что вот это —  мое, я это понимаю, чувствую, могу, хочу, этим буду заниматься всю жизнь. Журналистика — это не романтика. Напротив, тяжелая профессия, порой опасная. Человек думает —  о, меня узнают! Но уже я говорил и буду говорить: если каждый день в одно и то же время показывать лошадиную задницу, ее тоже будут узнавать. А перестанут показывать — узнавать не будут.

Мы не создаем произведения искусства, не сочиняем музыку, не пишем картин, не снимаем фильмов. То, что нас быстро начинают узнавать, наказывается тем, что нас сразу же и забывают.

Есть отдельные люди, которые отмечены Богом для определенной профессии. В ином случае, мне кажется лучше не идти сразу на факультет журналистики. Закончите что-то другое. Поработайте, почувствуйте, какова эта жизнь. И после этого, если все еще хочется, займитесь журналистикой. Но сугубо профессионально.

Об интересных интервью

Главный телевизионный талант — «пробить» экран так, чтобы каждый зритель считал, что ты говоришь именно с ним. Не со всеми, а с ним.

Для интервьюера самое главное — уметь слушать, а потом еще и слышать. Дело не в том, что говорит человек. Главное, как он говорит. Какая у него интонация, что за этим стоит.

Важный нюанс: если интервью неинтересно вам, то зрителю это точно не будет интересно. Журналист должен любить это дело. Помните, что не вы — главный человек. Главный тот, кого вы пригласили. Программа не о вас, не о том, какой вы умный, крутой, красивый, а о человеке, который к вам пришел. Это нужно понимать и чувствовать. Когда интервьюеры считают, что они главные — такое смотреть очень тяжело.

О речи Парфенова на вручении премии Влада Листьева

Перед началом церемонии, несколько нервничая, Леня сказал, что приготовил речь, довольно злую. И он не уверен, что это надо говорить здесь. Я ему сказал: делай так, как тебе виднее.

И, получив приз, он выступил. На мой взгляд, произошли странные вещи. Во-первых, Парфенов читал по бумаге. Во-вторых, он очень нервничал — это было странно, потому что он не боится камеры. А тут явно волновался.

Он высказался очень резко о положении на российском телевидении в области информационного вещания, о том, что власть, по сути, контролирует эту информацию до такой степени, что это сплошная пропаганда, похвала и припугивание. Согласен ли я с ним? Да, конечно. Но я считаю, что неправильным было говорить это там. В зале сидели коллеги, журналисты. Были и руководители телеканалов, но не они определяют их политику. Я понимаю, если бы Парфенова награждали в Кремле, и там бы он это сказал — это было бы уместно.

Таким образом, в его речи нет ничего, с чем бы я не был согласен. Но его манера мне показалась странной, а место для речи — неправильным.

О российском и западном телевидении

Я не люблю когда говорят «на Западе». Запад — это много стран, совершенно разные культуры. США и Франция ну совершенно не похожи. Или Португалия и Швеция. Поэтому «на Западе» — это упрощенное представление о том, каков наш мир.

Принципиально в тех странах, которые мы называем «Запад», есть два телевидения — для масс и — я не скажу для элит, но для людей с более высоким уровнем образования и так далее. Одно телевидение — коммерческое, оно живет за счет рекламы. И оно заинтересовано в рейтингах, в том, чтобы его смотрело как больше народу. Соучастие, переживание, размышление — здесь этого нет. Зритель должен сидеть на диване, и как губка впитывать то, что ему показывать. Это общее веяние, и таким является телевидение России.

Есть другое телевидение — общественное. Оно существует в 49 странах. Такое телевидение финансируется из других источников — в разных странах по-разному. Например, ВВС — оно не зависит от власти, во всяком случае, напрямую. Не зависит от рекламы. Это телевидение может позволить совсем по-другому вести разговор, не думая, есть рейтинг или нет, есть много зрителей или нет.

У нас нет общественного телевидения, и никогда не было. Когда было ОРТ, оно не было общественным, просто так называлось.

О роли телевидения в воспитании духовности

Телевидение — не церковь. И журналисты — не священники. Наше дело — информировать. Это значит, давать максимум информации по всем сколько-нибудь важным темам, не ограничивать ее по чьему-то указу.

Художественные фильмы, сериалы могут играть колоссальную общественно-полезную роль. Когда в Америке не могло идти и речи о браке между черным мужчиной и белой женщиной, первая такая свадьба была показана в «мыльной опере». Первый аборт в Америке был показан в сериале. Так что даже «мыльная опера» может способствовать продвижению идеи. Просто нужно, чтобы человек, который владеет этим телевидением, хотел, чтобы это было. Это невозможно сделать одним политическим решением.

О свободе слова

На мой взгляд, в России, когда говорят «свобода», предполагают волю. Что хочу, то и говорю. А это неправильно.

Был в США в 20—30 годы прошлого века член верховного суда, который сказал: человек не имеет права кричать «Пожар» в битком набитом кинотеатре, потому что он просто может кричать «Пожар». Почему? Последствия этого. Это ограничение свободы слова? Нет, это просто ответственность. А она вытекает из понятия свобода слова.

Кто самый безответственный человек? Раб. За него отвечает хозяин. А самый ответственный человек — он и самый свободный.

В России сегодня ситуация со свободой слова (как я ее понимаю) плохая. Все по той же причине: есть опасение, как бы чего не вышло. Сегодня нет цензуры, есть колоссальная самоцензура.

У Евтушенко есть замечательное стихотворение: «Сосед-ученый Галилея был Галилея не глупее. Он знал, что вертится земля, но у него была семья».

Когда люди опасаются, что сказанное ими может быть опасным, это ненормальная ситуация. В этом случае, свобода слова сильно ограничена.

О вечной жизни

(Один из участников встречи спросил Познера: «В вашей передаче Андрей Кончаловский на вопрос: «Если бы дьявол предложил вам вечную жизнь, безо всяких условий, согласились бы вы?», ответил «Да». А как вы сами ответите на этот вопрос)

Я бы хотел встретиться с Воландом. У меня к нему много вопросов. Но я бы не хотел жить вечно. Я потеряю, переживу всех своих близких — я не хочу этого. По сути, я очень одинокий человек. Но есть люди, которых ты понимаешь, которые тебе необходимы.

Так что, так же, как Андрей однозначно сказал «Да», я скажу «Нет».

Виктория Чернышева

Источник: Российская газета