На прошлой неделе стало известно о внеочередном собрании акционеров «Эха Москвы», на котором досрочно прекратил свои полномочия действовавший совет директоров и был утвержден новый список. В результате из состава вышли два независимых директора Евгений Ясин и Александр Маковский, а также — в знак протеста — главный редактор «Эха» Алексей Венедиктов и его первый зам Владимир Варфоломеев. Новый состав совета директоров, который будет утвержден 29 марта на собрании акционеров, «Эхо Москвы» будет представлять генеральный директор радиостанции Юрий Федутинов. «Новая газета» поговорила с ним о бизнес-решениях, политической подоплеке и о том, что ждет «Эхо Москвы».

— Как вы оцениваете события последних дней. За «Эхо» взялись?

— Эти события стали публичными несколько дней назад, хотя они происходят с декабря прошлого года. Как пишет акционер, он воспользовался своим правом иметь большее количество голосов в совете директоров. Есть циничное объяснение: члены совета директоров получают вознаграждение за свою работу. Я теперь буду получать прибавку к зарплате. Но есть еще такое понятие, как кворум для решения определенных вопросов. И теперь у «Газпром-медиа» этот кворум есть, независимо от того, как поведет себя другой крупный акционер. Например, чтобы снять генерального директора, надо собрать совет директоров. Который вынесет вопрос на собрание акционеров. А чтобы собрать совет директоров — должен быть кворум.

— Венедиктов и Варфоломеев вышли из состава совета директоров в знак протеста. Или это была ситуация вынужденного протеста?

— Желание и протест совпали со стратегией «Газпром-медиа» выводить журналистов из состава всех советов директоров всех дочерних обществ. Хотя, как мне кажется, в медийном бизнесе кто, как не журналист, объяснит какие-то азы профессии финансистам и юристам. Это у нас на «Эхе» так сложилось, что я в теме. А по идее генеральный директор совершенно необязательно должен быть в курсе редакционной политики и всех редакционных потребностей.

— Ваша кандидатура — это компромиссный вариант?

— Не совсем так. Все знают, что я представляю старую команду. Никаких иллюзий нет по поводу того, как я буду голосовать по тем или иным вопросам.

— То есть вы такой штрейкбрехер?

— Нет, просто все в курсе. Просто представителей старой команды, журналистского коллектива осталось двое. Осталось также два независимых директора, все остальные — от ОАО «Газпром-медиа». Обидно за действующих независимых директоров. Их никто даже не предупредил. А люди проработали с нами не год и не два, и их в одночасье попросили подвинуться. Новые независимые директора будут более бизнес-ориентированными и менее идеалистичными. Они достаточно близки к Системе.

Но опять же, это акционерная борьба. Надо понимать: когда мы показали в декабре фантастические рейтинги по слушаемости, когда наш сайт почти удвоил свою и без того немаленькую аудиторию в течение месяца, — с точки зрения потребителя, это резкое усиление СМИ. С точки зрения акционера — резкое ослабление, потому что в данный конкретный момент СМИ «Эхо Москвы» интересовало не с точки зрения рейтинга и доходов.

Мы закончили год с беспрецедентной для нас прибылью. А поскольку мы на стопроцентном самофинансировании с 1990 года, для нас все эти кризисные колебания были непростыми. Именно поэтому мы говорим, что непонятна поспешность. И в принципе нелогична история, когда меняют совет директоров, когда всё хорошо.

— И никому не понятно. Даже если это просто бизнес, но, когда он совпадает с политическим контекстом, напрашивается логичный вывод.

— Конечно. То, что это символический акт, — определенно. То, что это знак, — определенно. То, что это знак не только нам, но и тем, кого мы не знаем, — тоже понятно. Меня встревожило, что на встрече с главными редакторами премьер-министр уверенно сказал: «Я не понимаю, как такое может быть, что принадлежащая государству компания, живущая на деньги налогоплательщиков...» У меня два вопроса. А кто же это так врет бывшему-будущему президенту? Ведь кто-то же ему говорит, что «Эхо Москвы» принадлежит государственной компании. Он что, не знает, что Газпромбанк не принадлежит государственной компании? Нет, вроде про Банк России чего-то слышал. Хотя, может быть, «государство — это мы?» Второй вопрос: может, для «Эха Москвы» выделяются бюджетные деньги, которые просто до нас не доходят? А это уже обидно. Но очевидно, что почву кто-то готовил.

— В комментариях Венедиктов и команда говорят об уставе, что устав защитит радиостанцию от вмешательств извне. Это так?

— Серьезно?! Три-четыре дня — и «Эха» не будет. Вон появился человек, который сказал, что наш устав противоречит Трудовому кодексу. По поводу того, что журналисты «Эха» не считают возможным состоять в политических партиях. И нас на полном серьезе вызывают в прокуратуру. Или другой пример. «Эхо Москвы» — первая негосударственная радиостанция на территории РФ. Были две французские — «Европа плюс» и «Ностальжи». А мы — первая российская радиостанция. Но мы так и не получили частоту в нормальном FM-диапазоне. Нам дали частоту в экспериментальном диапазоне. Эксперимент продолжается до сих пор. И в любой момент ВГТРК может сказать, что «Эхо Москвы» делает помехи на прием телепрограмм РТР. Мы вещаем двумя киловаттами, потому что на десяти кВт — на «картинке» Второго канала появляется рябь. Связистам надо чуть-чуть подкрутить тумблерочек, чтобы появилась рябь. Или внесены изменения в Закон о СМИ. Теперь «Эхо Москвы» должно называться не радиопрограммой, а радиоканалом. А никто не знает, как переоформлять документы в радиоканал. Нам звонят наши региональные вещатели и говорят: «У нас документы не принимают, мы вещать не можем». И таких способов — масса.

— Но ведь ими никто не воспользовался. Пошли другим путем. То есть цель не закрыть, а показать, кто главный.

— Да, чтобы дамоклов меч висел и все понимали, что дамоклова рука может устать. Мне часто задают вопрос, почему в течение 10 лет «Газпром-медиа» не вмешивался в наши дела. Отвечаю: все это время «Газпром-медиа», как достаточно крупная структура, мог держать удар. Нам не звонили, но то, что звонили им, — это точно.

— А продать пакет акций нереально? Столько предложений сразу появилось.

— Я думаю, никто не будет этого делать. «Эхо Москвы» — это черный бриллиант. Вроде уродливенький, неприглядный, а стоит...

— А «Эхо» готово изменить редакционную политику по требованию акционеров? Ведь они этого добиваются в конечном итоге.

— Мне акционеры такого не говорили. Хотя редакционная политика меняется ежечасно. Просто она редакционная и ничья другая. Что-то изменилось в мире или на рынке — изменилась политика. Наша редакционная политика достаточно пассивная. Мы — площадка, куда приходят разные люди. Мы с вами видим, что скорее меняются редакционные настройки эфирных телеканалов. Значит, мы были правы.

— А если условный Сенкевич звонит условному Венедиктову и говорит: «Есть такая идея, чтобы на „Эхе“ больше не говорили об условном Навальном».

— Венедиктов, если что, матом не ругается! Он посылает вежливо.

— Но какие есть варианты у «Эха» в условиях прессинга?

— Никаких. Сенкевич не позвонит, а Венедиктов будет звать Навального постольку, поскольку этого будет требовать обстановка. Мы — площадка. Поэтому я был крайне удивлен, когда юристы из Госдумы решили обратиться в прокуратуру по поводу письма Березовского. Письмо появилось на сайте, а на экстремизм проверяют радиостанцию. Два разных СМИ! И это юристы, они пишут нам законы!

— Следующее собрание акционеров намечено на 29 марта. С повесткой дня всё ясно или ждать каких-то сюрпризов?

— Я не готов комментировать, но, скорее всего, сюрприз в лучшую сторону будет. Я представляю миноритарного акционера, но в пресс-релизах я видел, что повестка дня сократилась. Я думаю, это позиционная борьба, которая не связана с нашими взаимоотношениями, а связана с отношениями мажоритария с кем-то другим.

— А вот этот повышенный интерес может повлиять на окончательные результаты?

— Разве что на сроки. Если будет решение снести руководство «Эха» — это произойдет быстро, если снести без скандала — это более длительный, мучительный период. Мы стали «заложниками» отношений мажоритария с кем-то другим, кто обустраивает себе место в новой структуре власти после мартовских выборов. Кто-то не уверен в своем будущем и создает «аэродромы», например. Как еще объяснить эти быстрые радикальные решения, когда внутри корпорации ничто к этому не вынуждает? Можно вспомнить, что по радио «Сити-FM» решение было принято за несколько дней.

— Что должно произойти, чтобы «Эхо» закрылось? Руководство станции может принять такое решение?

— Технически нет. Это может сделать руководство холдинга. А руководство холдинга может принять такое решение по одной причине — всё плохо, станция убыточна много лет подряд, возможности финансирования нет. И второй вариант — владелец страны говорит: «Больше не хочу»!

— Прогнозы — дело неблагодарное. Но все-таки, по вашим ощущениям, что будет с «Эхо Москвы»?

— Я предлагаю людям, которые не могут смириться со свободой слова, с ней смириться! Будет «Эхо» или не будет «Эха» — это вопрос второй. Но то, что свобода обращения информации будет, — это аксиома, которая не нуждается в доказательствах. И с этим надо просто смириться. «Эхо Москвы» — это песчинка. Есть некий мейнстрим, который не обойти. Модернизация без этого невозможна.

Источник: Новая газета