6 января на свободу вышел главный редактор газеты «Алма-Ата Инфо» Рамазан ЕСЕРГЕПОВ, отсидевший три года за разглашение государственных секретов (см. «От звонка до звонка», «Время» от 7.1.2012 г.). О нравах за колючкой, о времени и о себе г-н Есергепов рассказал в интервью корреспонденту газеты «Время».

— Меня посадили из-за того, что в статье «Кто управляет страной — КНБ или президент?» я опубликовал служебную записку тогдашнего начальника ДКНБ по Жамбылской области Козбасара НУРБЕКОВА, адресованную Амангельды ШАБДАРБАЕВУ, который на тот момент возглавлял КНБ, — говорит он. — И теперь я все-таки хочу довести эти сведения до президента. Как бы то ни было, он должен сказать: это белое, а вот это черное. Вот, к примеру, ваш коллега Геннадий БЕНДИЦКИЙ всегда был кем-то вроде белой вороны в журналистике. Он, пожалуй, единственный, кто не боял­ся писать о таких вещах, как то же «хоргосское дело». И неважно, каким образом он получает сведения, кто ему их предоставил, почему и т. д. Главное — ценная это информация для общества или нет. Так что, я считаю, власти нужно проверять изложенные в статьях журналиста факты, а не преследовать автора. А вообще, даже приговор по моему делу до сих пор не обнародован. Несмотря на то, что Уголовно-процессуальный кодекс РК гласит, что приговор в любом случае объявляется гласно и публично. Я требую, чтобы приговор, в котором объясняется, за что меня посадили, был опубликован. А его, как и обвинительное заключение, до сих пор прячут. Хотя даже у некоторых силовиков прорывалось: раз эти сведения опубликованы, значит, они уже не являются секретными.

— В вашу защиту выступали многие представители граж­данского общества. Вам это что-нибудь дало?

— Давайте начистоту: были лишь отдельные выступления отдельных личностей. Это президент международного фонда защиты свободы слова «əділ сөз» Тамара КАЛЕЕВА, руководитель общественного фонда «Журналисты в беде» Розлана ТАУКИНА, сотрудник Казах­станского международного бюро по правам человека и соблюдению законности (КМБПЧиСЗ) Анд­рей СВИРИДОВ, активистка Жанна БАЙТЕЛОВА и еще несколько человек. А вот политические партии... Имея филиалы по всему Казахстану, газеты, ресурсы, куда они попрятались? В тех местах, где я побывал, их называют «шохи» — штрейкбрехерские оппозиционные холуи. Из песни, как говорится, слов не выкинешь... Они делают пустые заявления: мол, да, человек сидит, это неправильно, негуманно и т. д. — и все! Они говорят: эта власть плохая, а мы, когда придем, будем хорошими. У меня в тюрьме спрашивали: а чем они лучше существующей власти? Видимо, компетентные органы нашли столько скелетов в шкафах лидеров наших партий, что им себе дороже будет выйти в чью-нибудь защиту. И я, и мои товарищи по несчастью пришли к выводу, что им, наверное, нужны «жертвы» — для того чтобы зарабатывать политические дивиденды и получать подачки в виде международных грантов, чтобы только оправдывать свое политическое существование. Но никто не хочет сидеть в тюрьме, страдать за правду. Все хотят только одного: на белом коне въехать во власть. Зато меня поддержали те, от кого я меньше всего этого ожидал. К примеру, с вашей газетой мы не были друзьями, но вы писали обо мне. Вы освещали — это уже поступок. Вы не то чтобы выражали несогласие с моим преследованием — вы привлекли внимание к проблеме: мол, разберитесь по закону. Газета «Панорама», от которой я не ожидал, очень часто публиковала объективные материалы. Я был поражен! А вот те, кто раньше клялся в любви и дружбе, наоборот, отвернулись от меня.

— Рамазан Тохтарович, как вам сиделось?

— Там, в тюрьме, человек про­свечивается насквозь. Вы еще туда не прибыли, а про вас все уже все знают. Знают, каким вы были на воле. Ведь существует целая система: есть смотрящие района, города и т. д. Заключенные владеют большим объемом информации. Это другой мир, в нем свои понятия чести, справедливости, и во многом они более человеческие, чем на воле. Нельзя «крысить», хитрить, маскироваться — все это очень быстро выявляется. Если человек сказал, но не сделал, он будет за это отвечать. Там очень много молодых людей, большинство веруют. Есть и такие, кто уже 30—40 лет по лагерям. Был там человек, который 43 года отсидел. Он еще с АДИЛОВЫМ сидел (был такой Герой соцтруда, директор совхоза, люди старшего поколения помнят про громкое «хлопковое дело»). Так вот, даже этот человек умудрился не потерять человеческих качеств. Он еще все просил меня его в мемуарах упомянуть... Но для большинства я по возрасту был даже старше их отцов. Совсем немного было людей старше меня. Меня называли отец, батя, Рамазан Тохтарович, Тохтарыч, Раке. Практически все обращались на «вы». Многие приходили просто рассказать о своей ситуации, спрашивали, когда будет амнистия. Просили помочь «скостить» пару лет. Кому-то нужно было пенсию оформить, кому-то — инвалидность. Кто-то с женой разводится, у кого-то имущество отбирают... Вот чем я занимался там. Мне даже куисовцы говорили: вы проводите политико-воспитательную работу за нас. Кстати, за три месяца до освобож­дения практически любому осуж­денному (за исключением совершивших тяжкие или особо тяжкие преступления, рецидивистов и т. д.) предоставляется отпуск. Ведь за время отсидки у очень многих возникают проблемы. Часто бывает, что жена его бросила, вышла повторно замуж, забрала квартиру и уже ее перепродала. И человек остается один, как волк-одиночка. В общем, происходит переоценка ценностей...

— У вас тоже?

— Нет, у меня всегда были свои ценности. Но я старался поддержать этих людей, объяснял: всему свое время, Аллах вам дал испытание, и теперь вы должны сделать правильные выводы из всего этого. Я говорил: если хочешь побыстрее выйти — иди работать, учись, участвуй в каких-то мероприятиях. Только по этим критериям человек может пройти на условно-досрочное освобождение, как говорится, встать на путь исправления. Были и такие, кто просил помочь что-то «развести» — в обход закона. Таких я просил ко мне не подходить.

— Чем вы намерены заниматься теперь?

— По приговору суда мне два года после освобождения запрещено заниматься журналистской деятельностью. Так что теперь я возглавлю фонд «Журналисты в беде». Я ведь являюсь его учредителем, вхожу в правление. Но это общественная работа — фонд не финансируется. Так что надо решать бытовые вопросы, разбираться с кредитом. Нужно думать, что делать с газетой «Алма-Ата Инфо». Ведь в соответствии с законодательством решение о прекращении выпуска издания принимается либо судом, либо собственником. Я — единственный учредитель газеты, а решения суда не было. Я подавал иски за клевету на тогдашнего председателя КНБ Амангельды Шабдарбаева, начальников Алматинского и Жамбылского областного ДКНБ, на посла Кайрата АБДРАХМАНОВА, на советника президента Ермухамета ЕРТЫСБАЕВА и т. д. Естественно, процессы по этим искам состоятся нескоро. И я прекрасно понимаю, с кем я вступаю в противостояние. Но был прецедент, когда я выиграл процесс против администрации президента, Генеральной прокуратуры, прокуратуры Алматы, МВД и акима Алматы. По решению суда Минфин должен был выплатить мне 500 000 тенге за незаконное уголовное преследование. Решение вступило в законную силу еще четыре года назад, но до сих пор не исполнено. Ну и самое главное: когда все закрутилось, я написал в ДВД заявление о привлечении к ответственности конкретных лиц, виновных в моем незаконном похищении (1 декабря 2008 года сотрудники КНБ пытались задержать Рамазана Есергепова, но ему удалось отбиться. —  М. А.). Но мое заявление из ДВД передали в орган, на который жалуюсь, — в КНБ. Естественно, через несколько месяцев было вынесено решение об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления. Я надеюсь, что мне все-таки удастся добиться правды. Плюс у меня появилась идея создать меж­дународную организацию (что-то вроде ООН на общественных началах), объединяющую общественных активистов разных стран мира. Во главу угла мы поставим права человека. Я хочу, чтобы голос народа был услышан! И, кстати, многие международные организации меня поддержали. Есть задумка провести съезд правозащитников Казахстана. В общем, планов достаточно.

— Выйдя из колонии, вы уже успели заметить какие-то изменения, произошедшие в стране?

— Многое изменилось. Что-то я почувствовал на себе — например, передачу КУИС из Минюста в МВД. Это страшный в гуманитарном плане шаг назад — в феодальный строй. Многие жалуются на следствие — кого-то избивают, на кого-то давят морально. Прокурор поддерживает обвинение. Потом дело передается в суд. Уже целая система работает. Если человека посадили, и он жалуется на следствие... Да на него еще 125 дел повесят, искалечат или «опустят»... Принят закон о национальной безопасности, еще больше развязавший руки КНБ. Произошли жанаозенские события. Такой трагедии у нас еще не было! И ведь кто-то спровоцировал это... Власть все время хвалилась: у нас стабильность, у нас правовое государство... И вдруг прямо в день празднования юбилея независимости начинаются массовые беспорядки... Но ведь подобную акцию можно было провести в любое время. Почему именно 16 декабря? В общем, власти есть над чем задуматься... Со свободой слова ситуация изменилась не в лучшую сторону. Словом, перемен хватает, но их вектор, увы, отрицательный...

Мадина АИМБЕТОВА, фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА, Алматы

Источник: Время