Павел Лобков, отдавший два десятка лет НТВ, теперь работает на канале «Дождь». Именно этот канал многие сегодня называют «и. о. общественного телевидения»

От увольнения Павла Лобкова с НТВ остался неприятный осадок: в начале января ведущий случайно узнал, что с ним не продлили контракт. Из приятных осадков в ситуации Лобкова — «Дождь». Уже месяц Павел работает на этом канале.

«Дождь» — спутниковый и кабельный канал, который можно также смотреть в интернете и на мобильных устройствах. Масштабы у него пока, конечно, не сравнимы с охватом НТВ. Зато он может себе позволить то, что никогда не выйдет в эфире федерального канала. Взять, к примеру, состоявшийся в феврале на «Дожде» телемарафон «Свобода выбора», который шел в прямом эфире 10 часов и в котором приняли участие десятки журналистов, музыкантов, политологов, писателей, режиссеров...

«Огонек» поговорил с Павлом Лобковым о его новом месте работы, о его старом месте работы и о месте телевидения вообще.

— Какие у вас ощущения после НТВ на «Дожде»? Как у человека, вышедшего на свободу?

— Я не сказал бы, что на НТВ царила тотальная несвобода. Я не знаю, какие игры шли наверху, но многие материалы, хоть и в кастрированном виде, до эфира доводить удавалось. Некоторые либеральные ростки там были. А здесь старт-ап, здесь ощущение эксперимента в кадре. На «Дожде» очень много прямого эфира, которого на федеральных каналах практически не осталось. Здесь есть возможность ошибиться, оговориться. И нет залакированности. Здесь сетка вещания рождается каждый день — в зависимости от происходящих событий. На НТВ, к примеру, она утверждается за две недели. Только могут неожиданно поставить в эфир какой-нибудь фильм про то, как стальная рука в лайковой перчатке зачищает землю от оранжевых астероидов. На «Дожде» нет атмосферы тотальной интриги, которая царила на НТВ: недоговоренности, ожидания, начальственных кабинетов...

В ночь после выборов Павел Лобков выходил в прямой эфир с Манежной площади, где собрались сторонники победившего кандидата. В своем последнем включении, через несколько минут после окончания митинга, Павел Лобков допустил символическую оговорку. Вместо фразы: «Люди группами покидают площадь» он произнес: «Люди группами покидают Россию».

— Создается ощущение, что вы беретесь на «Дожде» за все: утренняя программа, вечерние новости, репортажи с предвыборных и послевыборных митингов...

— Пока я везде. В этом есть некий универсализм, может быть, немножко пионерский, но мне в свои 45 интересно. Кроме того, у нас есть идея запустить итоговую программу (сейчас в выходные на «Дожде» идут повторы). А чтобы делать такую программу, нужно пройти все. Выборная ситуация подталкивала нас к тому, чтобы быть каким-то Смольным. А ведь этого не хочется, у нас другая профессия. Но поскольку федеральные каналы показывают то, что не соответствует действительности, мы вынуждены уходить в эфирную конфронтацию с ними. Это ужасно. Хочется быть нормальным телеканалом, у которого не будет политической заточки. Я такое переживал три или четыре раза на НТВ.

Павел Лобков пришел на НТВ в 1993-м. Сначала работал в петербургском бюро канала, потом, уже в Москве, готовил сюжеты для «Итогов», «Намедни», вел программу «Растительная жизнь». Последние годы делал «Научные детективы» и сюжеты для «Центрального телевидения», участвовал в программе «НТВшники». После новогодних праздников журналист позвонил в бухгалтерию канала по какому-то рутинному вопросу и узнал, что его больше нет в списках. Официальная версия: закрытие его цикла «Научные детективы». По неофициальной информации, канал расстался с ним из-за его участия в митингах (материал Лобкова с Болотной для «НТВшников» был снят с эфира) и интервью, данного каналу «Дождь» во время митинга на проспекте Сахарова. Уход Лобкова стал первым в череде громких уходов с НТВ этого года: вслед за ним канал покинули журналисты Антон Красовский, Николай Картозия и Сергей Евдокимов.

— Вы уже уходили с НТВ, в 2006 году, — на питерский Пятый канал. Эти два ухода чем-то похожи?

— Нет, в 2006 году мне просто надоела программа «Растительная жизнь», а ничего другого мне не предлагали. Сейчас у меня была договоренность с Картозией, с Евдокимовым, что я беру полгода, мы делаем еще один документальный фильм, пробуем другие форматы, другие темы. Но я так и так собирался уходить — из-за политической атмосферы. Я, как Борис Николаевич, внезапно устал и ушел до срока. Но только я узнал, что ушел, случайно.

Из записи Павла Лобкова в Facebook, через несколько дней после увольнения: «Мой личный 90-й. Начинаю режим жесткой экономии, ввожу дома жесткую монетарную политику и привлечение иностранной гуманитарной помощи. Привез из Питера мороженых судаков, мороженый шпинат и мангольд, а также пельмени со щукой. Чтобы отметить вступление в эпоху тотального ограничения трат, купили бутылку джина n и виски. Пока экономить не получается, видимо, что-то у Милтона Фридмана не так написано».

— Ваш уход с НТВ в 2012-м не так удивителен, как ваше возвращение на НТВ в 2008-м. Покидая канал за два года до того, вы подтвердили в интервью «Огоньку», что уходите, среди прочего, и в связи с изменением НТВ, увеличением криминальной тематики в эфире канала. Но вернулись-то вы на худшее НТВ, где криминала стало еще больше, где выходят заказные пропагандистские фильмы...

— При этом внутри канала была очень четкая сегрегация. Если мы живем в одном многоквартирном доме с убийцей, мы не участвуем в его преступлениях. Нас можно было бы упрекнуть: «Как вы смеете жить в доме, где совершено заказное убийство?» НТВ — это огромный дом, федеральный массив, гигантский холдинг. И в нем удалось найти научно-популярную нишу, в которой мы сделали за два года почти полтора десятка фильмов, и, как мне кажется, они получились вполне ничего. Потом с целью нагнетания рейтинга меня стали просить: «Ну давай сюда еще звезду впихнем». То есть и туда задницу Киркорова. У меня это вызывало отторжение, я отбивался. С переменным успехом, правда.

— Аналогия с домом мне кажется не совсем точной. У дома нет репутации, а у канала НТВ есть, и вы, как и другие талантливые журналисты, своим именем поддерживаете канал с плохой репутацией.

— И у дома есть репутация. Вон Дом на набережной — еще с какой репутацией. Хорошо, другой пример. Родиться в Саудовской Аравии — это значит совершить преступление: фактом рождения поддержать один из самых тоталитарных режимов в мире?

— Человек не выбирает, где ему родиться, а где работать — выбирает.

— Вы знаете, и в этом случае особого выбора нет.

Из Facebook Павла Лобкова: «Сегодня, посмотрев эфир бывшего работодателя, подумал: а может, выгнав меня, Кулистиков совершил акт гуманизма, избавив от мук раздвоения личности?»

— Как вам кажется, что будет с НТВ?

— Не знаю. Насколько я понимаю, «Программа максимум» может стать главной программой той дирекции, которую возглавлял Николай Картозия. Выводы можно сделать.

Когда стали обсуждать создание в противовес главным федеральным каналам общественного телевидения, руководителей «Дождя» спрашивали, не является ли их канал уже сейчас таковым по сути (если не принимать во внимание финансирование и коммерческую деятельность). В интервью радио «Свобода» главный редактор канала Михаил Зыгарь сказал: «Мы пусть пока „и. о.“, но мы „и. о.“ полноценного общественного телевидения».

— Что вы думаете о создании в России отдельного общественного телевидения?

— Общественное телевидение будет таким же, какое наше общество. Я не понимаю, например, как будет формироваться наблюдательный совет. Как мы определим, кому общество доверяет в условиях полного кризиса доверия к любым институциям — судам, церкви, науке, медицине? Доверие осталось, может, только к компании Apple. Что объединяет всех? iPhone. Но мы же не назначим его председателем наблюдательного совета!

— Мне кажется, большая часть общества все-таки не знает, что такое iPhone.

— Знает-знает. Не надо недооценивать наше общество. Наши люди на хлебе сэкономят, а телефон купят. Кроме того, как мы узнаем, что интересует общество? У нас есть инструментарий — рейтинг. По принципу максимальных рейтингов выбирать? Значит, это общественное телевидение будет состоять из «Пусть говорят», Ванги и криминальных сериалов. В этом смысле НТВ является замечательным общественным телевидением. Или это телевидение для нас, для своих? Сванидзе делает для Парфенова, Парфенов для Познера, Познер для Лобкова, а Лобков для Картозии. Я не понимаю, какое тогда оно общественное. Это клановое телевидение. У нас общество раздроблено на кланы. Обычно болезнь заговаривают многократным произнесением заклинаний. «Единая Россия, Россия едина, Россия неделима, неделима Россия, мы не дадим врагам порвать Россию на куски». Но я же не говорю, к примеру: «Я хожу в чистой одежде, в чистой одежде я хожу, я никому не позволю запачкать мою одежду, моя одежда всегда будет чистой, несмотря на происки врагов». Я просто ее стираю. Болит то, о чем вы говорите. Значит, Россия не едина. До какой степени она не едина? Я считаю, что до каждого индивидуального гражданина она не едина. У нас основные социальные связи внутри России происходят через американские серверы facebook.com, twitter.com и livejournal.com. О каком общественном телевидении можно говорить?

Когда-то журналисты НТВ подготовили доклады для научно-методической конференции «Намедни-2003». Доклады предназначались для внутреннего пользования, но после закрытия программы «Намедни» в том же 2003-м были опубликованы, поскольку представляли интерес и для широкой аудитории. В докладе Павла Лобкова «Оппозиционность „Намедни“», кажется, ничего с тех пор не устарело. И теперь может быть применимо для канала «Дождь». Вот несколько цитат: «Оппозиционность — не цель, а средство. Конкуренция на рынке лояльных СМИ слишком велика, а оппозиционность может стать трейдмарком НТВ, повышающим его котировки в среде источников информации...»; «...2002-й и 2003-й — предвыборные годы. Власть экономическими и иными способами начнет еще интенсивнее давить на прессу. С другой стороны, уже опробованными судебно-прокурорскими методами нежеланные кандидаты и партии будут сниматься с дистанции задолго до голосования. В этом случае уникальность роли НТВ и „Намедни“ — акцентировать внимание на подобных попытках, анализировать их...»; «... Эпоха, начавшаяся два года назад, отмечена резким обеднением журналистского языка. Язык СМИ приближается к языку официоза. В этой ситуации кропотливая работа с языком телематериалов уже является знаком „скрытой оппозиционности“ и считывается аудиторией на уровне подсознания. Борьба за русский язык — это борьба против тенденции к оглуплению общества».

— Вы недавно в одном из интервью сказали, что новые люди в журналистику придут из Facebook, потому что они пишут другим языком...

— Они уже пришли. Пример — движение наблюдателей. Посмотрите, какие отчеты они пишут в Facebook — хорошим литературным языком, с фактурой, с умелым цитированием. И бесплатно. А жирные коты-политобозреватели, получающие десятку в месяц (десятку тысяч не рублей), левой ногой раз в неделю что-нибудь изваяют. Придут эти молодые ребята, сожрут мое поколение. И правильно сделают.

Беседовала Юлия Ларина
Фото: Алексей Николаев / Коммерсантъ

Источник: Огонек