За тем, как 11 сентября 2001 года второй самолет врезался в нью-йоркский World Trade Center, в России наблюдали в прямом эфире. Телеканал НТВ вживую рассказывал о происходящем в США более 5 часов. Ведущий того эфира Петр Марченко поделился с «Лентой.ру» своими воспоминаниями о «самом ярком эфире» в его жизни.

Лента. ру: 11 сентября 2001 года вы рассказывали о теракте в прямом эфире. Расскажите, как это происходило?

Петр Марченко: Я недавно неожиданно понял, что практически не помню эфир. Вряд ли это свойство моей памяти, на которую я жалуюсь, а, скорее всего, стрессовая ситуация.

А было все просто. Я заехал на работу совершенно случайно: надо было забрать сорочки в химчистку. Подошел, проверил ленту новостей и увидел сообщение с пометкой «молния» о том, что самолет врезался в WTC. Первая мысль была, что самолет небольшой — все-таки частная авиация в США довольно развита.

Пошел в комнатку — она называлась на НТВ «Рейтер» — куда приходили перегоны и где сидели редакторы-международники. Там уже шла трансляция. Была рабочая неделя Татьяны Ростиславовны Митковой. Я побежал к ней, а у нее такая же первая реакция, что врезался небольшой самолет.

Включаем CNN, а там уже картинка, эти жуткие кадры. Очевидно, что нужно было выходить в эфир. Мне просто в силу того, что я мужчина, это было проще. Грим короткий, рубашка, галстук и в эфир.

Дальше помню все достаточно плохо. Я ни разу не видел этого эфира. Наверное, сейчас бы хотел посмотреть, но привычки себя пересматривать не имею, а этот эфир еще и страшно. Слышал по рассказам, что когда рухнула одна из башен, я выдохнул «О, господи». Но не помню.

Помню четко, как собралась на работе вся моя бригада, да и вообще весь коллектив НТВ. Помню, как ребята — Паша Лобков, Сережа Евдокимов — сидели на отсмотре всех каналов и параллельно в ухо мне переводили, что говорят там. Потом пару лет спустя мне Саша Любимов показал исследования социологов, что НТВ тогда отработало лучше всех, как росли рейтинги.

Такие вот странные сумбурные воспоминания. Есть кадры в голове, но не помню, видел ли я их в прямом эфире или потом уже.

А вы сколько часов в эфире провели?

Пять часов. Это был, наверное, самый яркий эфир в моей жизни. Я не хочу сказать лучший. Это ведь как у врачей. Когда они делают операцию, они же не думают, что делают больно пациенту, у них работа такая. Вот это была фантастическая работа с точки зрения профессии. Самое лучшее, что я встречал в своей жизни.

Хотя с точки зрения человеческой — это было очень страшно, и было понимание того, что все очень круто изменилось в нашей жизни.

А изменилось?

Безусловно, мир изменился. Это изменило все с точки зрения политики, международной и внутренней, с точки зрения понимания терроризма как угрозы. Для нас в ту пору терроризм все-таки был локальным событием, внутренним. А 11 сентября узнали, что такое происходит со всеми.

Одно из воспоминаний, кстати, о том, как меня жутко потрясло в эфире, как люди радовались в исламских странах. Информационщик не имеет права свои эмоции показывать и реагировать как-то, он должен описывать ситуацию, но это вызвало жуткую оторопь. Непонятно, как можно радоваться гибели такого числа людей.

Эмоции пришли потом, когда эфир закончился. Сутки не мог разговаривать, так как сели связки. И я абсолютно искренне по дороге домой заехал к американскому посольству.

Вы кадры CNN же показывали?

Мы показывали все, что можно было принимать, и BBC, и кадры Reuters с AP. В общем собирали все, что могли. О чистоте картинки никто не заботился. Главное было передать реальность происходящего, хотя это было фантастически.

Да, поверить было невозможно. Казалось, что это кино...

Жутким образом это больше напоминало какие-то боевики.

Сейчас некоторые призывают запретить цитировать террористов, показывать теракты, их последствия, говорят, что это реклама террора.

Нелепо замалчивать события. Можно трагизм ситуации передавать без трупов и крови. Террор — это страшное явление, и о нем надо рассказывать. Ведь это то, что присутствует в нашей жизни. Это не является рекламой терроризма. Наоборот, замалчивание дает свободу. Нельзя не рассказывать об этом. Более мелкие трагедии — в сравнении с Бесланом или взрывом на улице Гурьянова — к сожалению, уже не воспринимаются остро и болезненно. А ведь для кого-то гибель трех-десяти человек в теракте — не меньшая трагедия.

беседовал Илья Азар

Источник: Lenta.ru