Автор «Самого лучшего учебника по журналистике» и ведущий радиостанции «Эхо Москвы» — о журналистах-брендах, репутации, деньгах и о том, что нельзя обижать свой холдинг.

Матвей Ганапольский более двадцати лет работает на радио «Эхо Москвы». В разные годы вел множество телевизионных проектов в России и за ее пределами, в том числе в Грузии, Италии, Америке и в Украине, на телеканале «Интер». В его послужном списке и развлекательная журналистика, и серьезная колумнистика. В последние годы Матвей Юрьевич известен также как писатель — автор «Самого лучшего учебника по журналистике», без ложной скромности претендующего на звание такового, а также других книг разнообразных жанров. Мы встретились с Матвеем Ганапольским в его родном городе Львове, куда он прибыл по приглашению школы журналистики Украинского католического университета, и расспросили о том, как заработать имя в профессии, конвертировать его в деньги и не потерять при этом репутацию.

— Матвей Юрьевич, ваше имя — бренд. Как журналисту стать брендом, и могут ли люди, не достигшие этого, считаться лузерами в профессии?

— Что значит бренд? Это понятие субъективное. Например, я для российской журналистики, и, наверное, для украинской могу считаться брендом. Но когда я приехал в Соединенные Штаты Америки, все, о чем меня попросили, — это вовремя платить за квартиру. К сожалению, к моему великому удивлению, меня в аэропорту не встречал Ларри Кинг, а Мердок мне даже не позвонил! Я считаю, что это безобразие! Но оно свидетельствует о субъективности понятия «бренд».

Журналистика есть самая разная: есть такая, которую я называю мейнстримной — шоу Савика Шустера или Евгения Киселева, в которых обсуждается всё. И есть журналистика нишевая, и мы должны ее уважать. Наверное, у вас есть человек, который пишет о медицине и все ему доверяют. Есть и человек, который пишет об охоте и рыбалке. Так что, эти люди — лузеры? Мне кажется, что это неправильный подход. Так рассуждают дети, которым надо получить в школе золотую медаль. Или спортсмены... Или политики —  мол, надо быть только на первом месте, а если ты вдруг занял второе, то ты уже хромая утка.

В журналистике постсоветского пространства есть такое странное понимание, что если ты не торчишь на главном канале страны, то ты уже не журналист, а неудачник. Это абсолютно неправильно — там сегодня один, завтра другой. Журналист — это тот человек, которому доверяют. Любой журналист, который собирает аудиторию, которая ему доверяет, — это журналист. Даже если это аудитория из пяти человек. Он выполняет свою социальную миссию. Это мы в конце жизни подведем итоги, кто был брендом, а кто нет.

— А как вы видите социальную миссию журналистики? В чем она состоит?

— Она очень просто формулируется и состоит из двух частей: во-первых, разыскивать и демонстрировать гражданам факты, во-вторых, представлять все доступные мнения касательно этих фактов, что позволяет людям самим делать выводы. Если журналист в одну или в другую сторону что-то припрятывает, то это уже называется пропагандой. Очень легко потерять журналистское звание, свое имя, если ты будешь субъективным. Журналист — это Богом придуманная объективная профессия: ты должен собрать все факты и мнения со всех сторон, положить их на стол. А граждане пусть сами делают свой выбор.

— Вы говорите о репутации, которая приходит с опытом. Каким образом ее накапливать?

— Накапливать опыт можно только седыми волосами. Где-то с тридцати пяти лет вам начнут доверять. Молодые могут только вести что-то на MTV или делать репортажи. Доверие к журналисту возникает с возрастом. Молодых будут воспринимать как людей из разряда «ну куда она лезет?». Это чисто психологический момент: яйца курицу не учат.

К сожалению, другого пути нет. Представьте политическое ток-шоу, и представьте вместо Шустера или Киселева девушку лет двадцати. Такого же не бывает в природе. Нужно набрать репутационный вес. Вы должны обрасти связями, гостями, постепенно должны приглашать VIP-ов, найти с ними свою манеру разговора, люди должны привыкнуть к тому, что с вашей персоной могут быть связаны какие-то откровения. Вам нельзя где-то проколоться, потому что репутацию нарабатывают годами, не нужно ударяться в крайности. Любую вашу неосторожную фразу ткнут вам в лицо. Секс-скандалы прощают, ведь это к делу не относится, но ангажированность не простят. Народное мнение очень инерционно, оно как аккумулятор — долго заряжается.

Нужно состояться как институт. Например, Барбара Уолтерс — к ней истинная слава пришла в семьдесят лет, когда все перед ней уже чувствовали себя цыплятами. Ганапольский — он не ведущий, он институт, Мадонна — не певица, «Битлз» — не группа... Это институты. Какое имеет значение, что они будут петь? Зачем мы идем на концерт, если мы знаем, что они будут петь? Но именно поэтому все ваши «урядовці» идут к Шустеру, Киселеву или Куликову, заранее понимая, что это будет за разговор.

— Как сохранять креативность? Как искать интересные темы? Что может в этом помочь?

— Все, что вы перечислили — это часть профессии. В журналистику вообще, по моему мнению, идут креативные люди, поэтому никаких рецептов здесь нет. Твоя задача — найти интересный материал и интересным образом — можно даже эпатажным в дозволенных рамках — его подать. Ты просто должен быть креативным человеком, а ты либо им рождаешься, либо нет.

Хотя, справедливости ради, я должен отметить, что каждый от рождения в чем-то креативен, но вот как найти свое? Я ведь не журналист по профессии, а театральный режиссер. И я в какой-то момент понял, что как режиссер не состоятелен. Хотя у меня были хорошие учителя, у меня театральное образование — я закончил ГИТИС, и все дороги были передо мной открыты. Но я нашел себя в другом. Когда я поступал в ГИТИС, я даже не представлял, что я найду себя в журналистике. Есть такая фраза: хочешь быть замеченным — подпрыгивай! Вот хочешь быть замеченным Богом и жизнью — тыкайся, берись за любую работу, желательно — интеллектуальную, постарайся максимально соотнести себя и этот мир, и ты обязательно себя найдешь. А если человек тыкается в журналистику, значит, он уже креативен, значит, ему интересен мир и он хочет выразить свое отношение к этому миру.

— А как, по-вашему, журналист должен себя развивать, чтобы оставаться интересным аудитории?

— Это же страшное дело — ты должен быть в курсе всего. Нужно хотя бы дайджестно смотреть популярные ток-шоу, на которые ходят политики, читать научно-популярные журналы на случай, если к тебе придут люди из науки. Я вообще интересуюсь научно-популярными журналами, я очень «технический» человек. Книжки — это в первую очередь, даже «через не хочу». Журналист в обязательном порядке должен прочитывать те книги, которые владеют умами граждан, так называемые модные книги. Но нелишним будет журналисту читать и женские романы, где Джордж своей сильной рукой притянул к себе Дейзи, а его огненный поцелуй сотряс ее до поджилок. Это нужно для того, чтобы, например, понимать, риторику кандидата в президенты — женщины и то, насколько ее биография, написанная эдаким драмоделом, может изменить голосование. Журналист не должен быть архаичным. Нужно быть все время онлайн: быть в интернете, говорить то, что думаешь, привлекать к себе аудиторию. В общем, непроста жизнь современного журналиста...

— Как журналисту относиться к критике в интернете? Реагировать или игнорировать?

— Изучать. Но при этом помнить о том, что точно так же он когда-то писал о других. А еще нужно помнить, что интернет — обезличенное сообщество, которое прячется за никами, и оно гораздо более свободно в выявлении эмоций. Любой интернет-пользователь считает, что лучше бы провел эту программу, лучше написал эту статью, лучше взял это интервью; просто вы этого не понимаете, потому что вы дебил, а он знает это лучше. Но он занят, ему некогда, вот он сейчас пива выпьет, а потом будет всем этим заниматься.

Есть замечательное высказывание одного из моих приятелей о сути интернета: интернет — это такая штука, где еще и послать могут. Нужно быть в нем, но при этом оставаться абсолютно технологичным и безэмоциональным. Очень хорошо сформулировал это Артемий Лебедев. Однажды я слышал его интервью, и ведущая спросила, как он относится к тому, что о нем пишут. Он говорит: «Это не про меня». Она в ответ: «Ну как же не про вас? Там ваше имя, фамилия, иногда пишут „ну какой же козёл этот Тема...“». А он объясняет: «Вы не понимаете, это форма такая. На самом деле, любой мой пост — это повод поговорить. И они разговаривают». Этот весь разговор не имеет к вам никакого отношения. И на самом деле вы не являетесь адресатом этих оскорблений якобы в ваш адрес. Когда на улице дождь, мы выходим и говорим «вот черт, опять сегодня эта плохая погода, а я вот собирался что-то сделать». Мы же не на погоду ругаемся, мы просто высказываем свои эмоции. И не надо обижаться. На обиженных воду возят.

Что ж, у журналиста есть социальная миссия, и это как религия — христиан побивали камнями и сжигали. Извините, вы думаете, что вы что-то светлое несете? Так христиане тоже несли, и их за это травили львами на арене в Колизее. Нам лучше — нас только в интернете травят, хоть синяков на тебе нет.

— С какими соблазнами в профессии вам приходится бороться?

— Ну, как... Денег хочу. У меня двое детей, хочется хорошую машину, хочу быстрее выплатить ипотеку. Мне ничего никто не дарит. Денег хочу! Но прекрасно понимаю, что если я возьму деньги, то потеряю авторитет. Я считаю, что в современном мире вопрос репутации человека и его профессии выходит на первый план. Каждое ваше слово, оплошность, грубость, статья, шаг остаются в интернете навсегда. Главнейший признак журналиста — честность перед самим собой. Если вы начали брать деньги —  все, до свидания.

— Какой должна быть позиция журналиста, когда возникает проблема выбора между принципами и деньгами? Например, антикоррупционные и политические расследования интересны, но они мешают продавать рекламу. И какой должна быть в этой ситуации позиция редактора издания?

— Дело в том, что журналист поставлен в очень тяжелые условия: ведь, как писал Ленин, жить в обществе и быть свободным от него нельзя. Есть главный редактор, есть начальник твоего отдела, а еще — хозяин газеты. И давайте не делать вид, что существуют божественно независимые средства массовой информации. Таких нет. Дело в том, что каждое средство массовой информации, конечно, регулируется законом о СМИ, конституцией, которая запрещает в большинстве государств цензуру. Но это не отменяет слово владельца и его телефонный звонок.

Однако я все больше и больше узнаю о СМИ, в которые владельцы не звонят. Даже из-за рекламы. Когда владельцем «Эха Москвы» был Владимир Гусинский, он ни разу не позвонил на станцию с целью «что-то такое» сказать. Более того, на четвертом году нашего сотрудничества мы его уговорили прийти и познакомиться с коллективом. Он вообще не считал нас за СМИ, он относился как к СМИ только к своему телеканалу НТВ. Многие миллиардеры, которые владеют медийными холдингами, звонят только тогда, когда разгорается какой-то скандал, связанный с некорректной публикацией.

Но есть также и ощущение корпоративной принадлежности — нельзя обижать свой холдинг. И тут иногда возникает конфликт интересов, потому что в некоторые холдинги входит столько газет и пароходов, что и не перечислить. И вот как быть в этой ситуации журналисту, когда всплывает скандал о каком-то сталелитейном комбинате? Нужно написать информационное сообщение — нельзя же делать вид, что этого нет. Эта проблема существует, и она будет существовать всегда. И в этой ситуации задача журналиста — минимизировать информационные потери аудитории.

Любомира Ремажевская

Источник: «Редакторский портал»