Поводом для интервью с президентом международного фонда защиты свободы слова «Адил соз» Тамарой Калеевой стали комментарии на форумах в Интернете после того, как в газете «Голос Республики» появилась статья про евробабки и юного казахстанца Алибека Сулейменова, на счету которого (точнее, его компании) оказались «засвечены» эти самые полмиллиарда евро.
Анонимы из Всемирной сети всерьез считают, что расследования — дело правоохранительных органов, а отнюдь не прессы, и тоже надо было пойти по этому проторенному пути. Корреспондент «Голоса Республики» обратился к Тамаре Мисхадовне с просьбой разъяснить, почему в стране, где якобы так активно борются с коррупцией, под раздачу прежде всего попадают те, кто поднимает эту щекотливую тему? И почему на публикации в СМИ никак не реагирует та же прокуратура?

«Спасибо» не дождетесь!

— Тамара Мисхадовна, как Вы считаете, правы те, кто считают, что с документами о 500 миллионах евро нам было бы разумнее сперва в правоохранительные органы обратиться, а уж потом их публиковать?

— Ну, это что считать разумным. Из международной журналистской практики известно, что ни одно издание не обращается в правоохранительные органы сразу, разве что за уточняющей информацией. Потому что публикация таких сведений — это честь для любого издания, честь — найти такие сведения и открыть глаза обществу на такую проблему. А уже правоохранительные органы должны по факту публикации заинтересоваться этой информацией.

Кстати, у нас в прокуратуре есть люди, которые занимаются мониторингом СМИ. По-хорошему прокуратура должна была вам сделать какой-то запрос, поблагодарить за бдительность и заняться расследованием. Но это если исходить из принципов демократии. Если же исходить из нашей практики, то, обратись вы сначала в правоохранительные органы, получили бы, скорее всего, кучу отписок и не смогли бы сделать никакого материала вообще.

Вы же своей публикацией вызвали огонь на себя. И вы наверняка это предполагали. Или вы ждали, что Генеральная прокуратура скажет вам спасибо за то, что вы обратили внимание вот на такие факты?

— На спасибо мы, конечно, не надеялись, но вообще странно, почему Генпрокуратура молчит?

— У нас так водится: она взяла серьезную паузу, чтобы узнать, куда ветер дует, как официальная Астана отнесется к этой информации, будут ли предприняты какие-то меры к чиновнику. Вы можете припомнить случай, когда вообще прокуратура оперативно реагировала на критические публикации и использовала эти публикации для расследования фактов коррупции? Я, например, такого не помню.

— Однако на заявление в Варшаве судьи Верховного суда Баишева, что в деле водителя акима Павлодара точка не поставлена, Генпрокуратура отреагировала оперативно — дело пересматри­вается...

— Давайте опустимся на землю: кто такой водитель и кто такой сотрудник дипмиссии? У них разные весовые категории. Водителя, может быть, «сдали». Почему бы к нему не применить закон так, как он должен применяться? А в случае с Сулейменовыми ситуация сложная, там пересекаются интересы многих лиц. Ведь если действительно эти деньги поступили на депозит студента, то значит, кто-то для этого привлекался, кто-то что-то подписывал, кто-то обеспечивал финансы.

С больной головы на здоровую

— А почему такая злобная реакция со стороны читателей? Неужели эта история не задевает?

— Эти отклики на форумах написаны не рядовыми гражданами — не рядовыми читателями газеты и не рядовыми пользователями Интернета. Мы знаем, кто является активными пользователями на популярных сайтах, и мы знаем, что это люди, которые пишут комментарии по долгу службы и в нужном ключе. Так что по большому счету я считаю, что вы поступили правильно. Но исходя из нашей грустной действительности эта публикация чревата для вас новыми осложнениями.

— Может, вопрос не по адресу, но все-таки... Почему, как Вы думаете, папа Алибека Сулейменова, как, например, и папа Тимура Кулибаева, предпочли свалить все на СМИ, а не доказывать непричастность своих сыновей к миллионам? Почему наши высокопоставленные граждане выбирают именно такую линию поведения?

— Потому что это легче всего — свалить всю вину на СМИ и жестко угрожать газете, которая и так не пользуется любовью власти и фактически беззащитна. Это позволяет уйти от сути поставленных вопросов. Вместо того чтобы ответить, откуда у юноши такие деньги, идет навешивание ярлыков: что все огульно, что есть неточности, причем мелкие неточности выпячиваются, чтобы закрыть суть проблемы.

У нас ведь практически вся пресса такая: может критиковать только тех, на кого указал президент, а вести самостоятельные журналистские расследования, когда нет «крыши», когда никто из властей предержащих не благословил публикации и расследования, - это очень рискованно.

— Что обычно происходит после подобных скандалов в странах, которые мы привыкли называть демократическими?

— Я помню, года два или три назад в Польше были публикации о том, что их высшие чины из священно­служителей оказались замешаны в неблагополучных делах: кого-то из них обвинили в повышенном внимании к подросткам. И до всякого служебного расследования этот священнослужитель ушел в отставку, потому что его имя было скомпрометировано. По-моему, следствие ничем не закончилось, но он дал повод для таких предположений.

То есть в демократических странах такой публичный скандал в отношении деятеля — это повод для этого же деятеля с помощью полемики, с помощью той же газеты восстановить свою репутацию. Заметьте: не мстить изданию, не дергать законные и незаконные рычаги, не выкатывать миллионные иски.

— Мы когда-нибудь доживем до таких стандартов?!

— Ну, не знаю. Наверное, когда наши олигархи различного ранга будут абсолютно убеждены в том, что их бизнес и деятельность законны, прозрачны и справедливы, что ничего не основано на кумовстве, на взятках и других механизмах, свойственных эпохе дикого капитализма, вот тогда они тоже пойдут на открытую полемику. Но мое мнение: когда начинаются угрозы журналистам, когда начинается сведение счетов и действия направлены на уничтожение издания, то значит, им есть что скрывать.

Вся беда, что рыльце — в пушку

— Давайте вспомним обзорную конференцию в Варшаве. Вы там были и слышали, как «официалы» задавили количеством неофициальную делегацию. А качеством взяли, как думаете?

— Если вы имеете в виду влияние на международное мнение, то я не думаю, что они добились того, чего хотели добиться. Я не думаю, что они изменили мнение делегатов от стран ОБСЕ, потому что там тоже компетентные люди сидят и о проблемах Казахстана они знают.

Ну а что касается аргумента, что, мол, у нас 3 тысячи СМИ, так все они никак не могут компенсировать двух главных редакторов, которые находятся за решеткой. Вся эта многотысячная статистика не перевешивает частный случай. Как говорил Достоевский, нельзя построить мировую гармонию на слезинке ребенка. Нельзя говорить о процветании демократии, когда «Республика» отлучена от типографий, когда разоряют издания, когда идут уголовные суды над журналистами. Даже если это единичные случаи.

— Аргументы нашей делегации действительно поражали воображение. Судье Баишеву говорили про Жовтиса да про «Республику», а он о том, что у его дочери две машины сожгли...

— Наверное, для него главное — ответить. Неважно, убедительно звучит или не убедительно. Именно поэтому он и является, судя по всему, незаменимым членом правительственной делегации. Другие судьи не могут так жонглировать словами, понятиями, фактами, и я тут с вами абсолютно согласна: он настолько поднаторел в этой демагогии, что даже и правительственной делегации оказывает плохую службу, то есть иностранцы воспринимают его речи со знаком минус.

— А на казахстанцев его речи воздействуют?

— Я помню, как на пленарном заседании сказала, что у нас за решеткой сидит главный редактор за попытку купить информацию, которая порочит судей. Баишев сказал, что не может отрицать этого факта, но сделал пояснение: у того редактора было много судов, и он хотел приобрести информацию, чтобы шантажировать судей. Но почему шантажировать? Быть может, он хотел опубликовать документы?

Такие вольные пред­положения, которые должны дискредитировать тех, кто уже пострадал от нашего вольного правосудия, - это и есть его линия защиты действий нашего правительства. Я не считаю, что это убедительно.

— Такое ощущение, что наша власть не приемлет критики в принципе?

— Потому что у многих людей во власти рыльце в пушку. Честному чиновнику любого ранга критика только интересна. Если я знаю, что не ворую, то мне будет любопытно любое обвинение и подозрение и я постараюсь объяснить. Если я действительно где-то что-то украла, то я даже отдаленного намека буду бояться. Вот когда у нас в руководстве страны будут безупречные люди, тогда они не будут бояться критики.

Источник: Газета «Голос Республики» № 37 (168) от 29 октября 2010 года