Кайрат Кэй-Кэй создает шаржи не только на из­вестных артистов экрана, но и на обычных людей. Тем более, что его работы - это не какие-нибудь экспресс-рисунки с легко штампуемой карикатурностью образов. Это портреты, которые надо читать. Ведь столько там вы­писано мельчайших деталей и подробностей, раскрывающих характер личности.

Николай КРАВЕЦ
Корреспондент [Караганда]

- Кайрат, в Вашем творчестве много места занимают дружеские шаржи на киноактеров. Почему именно люди кино, а не, скажем, политики?
- Во-первых, политики мне неинтересны. Они несвободны, и их образы - это зачастую не их образы, а то, что сделали из них стилисты, пиарщики и те люди, интересы которых они представляют. А вот кино - это художественное творчество. Здесь есть герои, которым хочется подражать, и мы невольно связываем образ героя с его исполнителем. Поэ­тому киноактеры более любимы и популярны. У меня был долгий период, когда я с удовольствием рисовал шаржи на киноактеров. Но как только перерисо­вал всех тех, на фильмах которых выросли я и мое поколение, мне стало уже неинтересно. Сегодня кино и телевидение настолько скоротечны, что нет смысла гнаться за ними и отслеживать этот процесс. Звезды-однодневки сменяются одна другой. Они меня "не цепляют". Я не вижу кинозвезд уровня Алена Делона или Элизабет Тейлор. Воз­можно, я просто перерос тему кино. Сегодня для меня неважно, знаменит человек или нет, главное - чтобы это была ЛИЧНОСТЬ. А еще интереснее из облика обычного человека создавать образ Героя. Сегодня меня это вдохновляет, и мои находки радуют заказчиков.

- Интересно узнать, откуда берет начало Ваша шаржевая деятельность?
- Со школьной скамьи я любил рисовать. Был такой случай. Однажды отец, работая на шахте, привел ночью домой всю бригаду (вероятно, обмы­вали зарплату) и похвастался бригадиру, что сын классно рисует. Мне пришлось его рисовать. Папа очень гордил­ся моими успехами, поэтому нельзя было подкачать. Это чувство ответственности перед отцом, а теперь - перед его памятью, сохранилось у меня до сих пор. Протерев глаза, взяв в руки карандаш, я начал рисовать бригадира, благо, у него был крупный нос. Отец мне говорил, что важно подметить самую главную черту в человеке. И я зацепился за нос бригадира, как утопающий за соломинку. После окончания работы наш дом взорвался от хохота всей бригады и самого героя портрета, который со словами: "Похож, похож!" - одобрительно похлопал меня по плечу. Вероятно, это и был мой первый шарж.

- Сегодня есть компьютерные программы, трансформирующие лицо человека. Так остаются ли востребованными шаржи?
- Все эти программы просто уродуют лицо, иногда это бывает смешно, но порой - просто противно. Истинный шарж - это произведение искусства, где надо видеть человека и думать, что утрировать, что ги­перболизировать, как правильно скомпоновать на листе, а главное - раскрыть при этом характер человека. В шарже все должно быть гармонично и вы­зывать добрую улыбку.

- Чем отличается дружеский шарж от карикатуры?
- Тем же, чем отличается юмор от сатиры. Мы все - разные, и в этом есть "фишка". Если бы все были одинаковые, было бы неинтересно. Массовое перекрашивание волос в модный цвет, силиконовые ча­сти тела уходят в прошлое. Сейчас важна индивидуальность. Художник-шаржист выявляет и подчеркивает особенности конкретного человека, как бы говоря: "Ты такой один - единственный и неповторимый!".

- А кого из знаменитых людей рисовали с натуры?
- Армена Джигарханяна,когда он приезжал в Караган­ду, Ирину Муравьеву на фестивале во Франции, Александра Панкратова-Черного у него дома в Москве. А вот Никиту Михалкова, Вию Артмане, Николая Бурляева, Барбару Брыльску и Майкла Йор­ка (из фильма "Кабарэ") – мне удалось запечатлеть на кино­фестивале "Евразия" в Алматы.

- Вы дарили им свои работы?
- Не всем. Но наиболее яркий случай - встреча с Жан-Полем Бельмондо. В Московском кинотеатре "Октябрь" я подарил ему свой первый любимый профессиональный шарж. Его восторженное "О-о-о, мерси!" и крепкое пожатие руки вдохновили меня тогда на создание серии шаржей на киноактеров, с которыми мне довелось путешествовать по кинофестивалям.

- А в качестве кого Вы бывали на кинофестивалях?
- Самое интересное, что для начала на фестивали я ездил по собственной инициативе, а уже позже меня стали туда приглашать. Самым сложным и жела­емым для меня было попасть на престижный Каннский кинофестиваль. Поэтому пришлось самого себя "аккредитовать", соорудив копии пропусков и пригласительных билетов. Однако на торжественный банкет в честь открытия мне проникнуть не удалось. Блю­стители фестивального порядка усмотрели нарушение не в подделке документов, а в от­сутствии на мне смокинга. Но главное - свершилось! Я уви­дел еще вчера недосягаемые Канны, прошелся по красной дорожке, потусовался с миро­выми знаменитостями (Шоном Коннери, Жаном Рено, Софи Марсо и др.), выставил свои работы и порисовал на набережной Круазет. И вообще - это отдельная тема, при случае расскажу подробнее...

- Все Ваши прежние работы в основном добрые. Сейчас другое время. Не требует ли оно некой агрессивности и в творчестве?
- Все зависит не столько от времени, сколько от взглядов мастера. Если ты чувствуешь в себе агрессивность, невольно выбрасываешь ее на холст. Но я стараюсь жить позитивно и сознательно не делаю "страшных" вещей. В настоящий момент меня привлекает эротическая тема. Мы выросли на знаменитом изречении: "В Советском Союзе секса нет!", но и то, что мы видим и слышим сейчас на видео и телеэкранах, тоже не радует глаз и режет слух. У меня же есть серия полотен на сексуальную тему, которая, на мой взгляд, может помочь зрителям раскрепоститься, освободиться от каких-то комплексов, "запретных тем". Работы на эту тему должны выглядеть достойно и благородно, ведь это то, что присутствует в нашей жизни. Это есть и должно быть.
Но чем отличается эротика от порнографии? Вот журнал "PLAYBOY". Прекрасный легендарный журнал. Здесь работают лучшие художники и фотографы, дизайнеры и журналисты. Когда просматриваешь эти эротические фотографии, радуешься жизни. Все здесь выглядит красиво. Но в то же время сегодня есть востребованные порножурналы и порнофильмы. Это нормально. У современного человека должно быть право выбора.
Однажды фотография из журнала "PLAYBOY" вдохновила меня на создание моего шедевра. Заказчики принесли саперную лопатку и попросили переделать ее во "французскую". Что она будет из себя представлять - я не знал. Но нужна была именно "французская". Придумал: древко - в виде Эйфелевой башни, на обратной стороне совка - Три­умфальная арка. Было красиво, но что-то самому не нравилось. И вот в три часа ночи в отчаянии листаю все подвернувшиеся под руку журналы. Представляете, решение я нашел благодаря "PLAYBOY"! Я сделал лопату в виде женской фигуры, точнее, самой интересной ее части. И дал ей на­звание "Мулен Руж". Получился эксклюзив. Я понял, что создал произведение искусства и решил сделать себе такую же.

- Вас знают как художника-шаржиста, портретиста. А есть ли работы других на­ правлений, не считая "французской лопаты"?
- Ну, во-первых, я - художник-универсал, берусь за любую работу. Просто именно шаржи сегодня наиболее востребованы и хорошо оплачиваемы. Во-вторых, вот конкретный пример. Раздается звонок: "Вы можете за одну ночь раскрасить уток? Никто не берется". Отвечаю: "Раз никто не берется - тогда ко мне". Но когда их привезли, у меня был шок. Это оказались огромные муляжи гусей из полистирола количеством 21 штука. Я понял, что ночи не хватит! При­ чем претензии у заказчиков-охотников были серьезные. Пришлось экспериментировать: автогрунт, нитрокраска, обезжириватель и т.д. Ма­стерская превратилась в птичник: я раскрашиваю клювики и лапки, и вдруг раздается другой звонок: "А не смогли бы вы сделать ордена из золота и серебра, да чтоб с бриллиантами?". Я никогда не занимался ювелирной работой, так как равнодушен к камням и цветным металлам, но решил попробовать, уж больно гонорар привлекал! Отложил гусей и взялся за ордена: сделал эскизы, подрядил карагандинских ювелиров и в итоге лично вручал ордена на корпоративе адресатам. Один улетел в Голландию, а другой - в Германию. После такого "высокого" заказа обнаружилось, что мои гуси еще "не улетели". В течение полугода я чередовал своих гусей с серьезными заказами. Тем не менее, клиенты остались довольны качеством работы, а я рад, что наконец-то мастерская приобрела прежний вид и не напоминает охотничий сарай.

- Бытует мнение, что художники редко бывают довольны своими работами.
- Два года назад мне заказали портрет первого казахстанского космонавта Тохтара Аубакирова. Я изучил его биографию, проникся уважением к этому человеку и решил сделать не традиционный юби­лейный портрет, а философский. По сей день я не просто доволен своей работой, а горжусь ею. А вот совсем недавно, в июле, мне "заказали" ита­льянского бизнесмена. Я предложил три варианта размеров холста и цен. Заказчик выбрал наименьший по размеру и по цене. Но, приступив к работе и войдя в материал, я понял, что этот размер - не для такой личности. Принял решение - сделать на большом холсте. Выложиться на 200%. Я знал, что сделал классную работу. Через месяц мне пришла телефонограмма, что итальянец был в восторге и устроил "уик­энд" для друзей, чтобы показать, какой подарок получил из Казахстана. Это была хорошая новость, подтвердившая мою уверенность. Вот теперь сижу и жду заказов от друзей миллионера (смеется).

- Что сложнее - рисовать с фотографии или с натуры?
- С фотографии работать легче в эмоциональном плане: сидишь в мастерской, и никто не мешает, но сложнее добиться психологизма. Рисуя с натуры, эмоционально затрачиваешь больше энергии, но работать интереснее, и легче раскрыть характер человека, потому что общаешься с ним лично. Поэ­тому, когда я работаю на выезде, то оговариваю с заказчиком конкретное количество портретов, которые можно успеть выполнить за один вечер.

- Что значит "работать на выезде"? Можно подробнее?..
- Например, у заказчика свадьба. Он приглашает меня поработать на празднике. Я должен нарисовать его гостей. Сам процесс рисования - это уже маленькое шоу, в заключение которого проводится аукцион - распродажа дружеских шаржей на гостей в фонд жениха и невесты. Вот другой пример. Прошлым летом гостиница "Rixor" (г. Аста­на) отмечала годовщину своего открытия. Менеджеры сделали приглашение: оплатили дорогу туда и обратно, проживание в пятизвездочном оте­ле, питание плюс гонорар. В мои обязательства входило рисовать любого желающего, развлекать публику и успеть при этом нарисовать не менее десяти человек. Сегодня жизнь налаживается, люди хотят зрелищ. Поэтому я по-прежнему рисую с натуры, но только уже не на улице, а на конкретных торжествах.

- А как относятся к Вашим шаржам известные люди Караганды? Насколько мне известно, вы рисовали шарж на директора кинотеатра имени Ленина Игоря Нестеренко.
- С Игорем Юрьевичем мы знакомы давно, а заочно познакомились еще раньше благодаря журналу "Советский экран". К моему творчеству Игорь относится восторженно, и, возможно, поэтому я рисовал его дважды. Один из шаржей висит у него в кабинете. Хочу добавить, что именно с его легкой руки, а точнее благодаря своевременной поданной информации, в 1995 году я попал во Францию на фестиваль русского кино.

- На каком уровне, по-вашему, сегодня находится шаржевое искусство в Казах­стане?
- Шаржами в Казахстане сегодня занимаются единицы. Например, шарж на того же певца Серегу, который приез­жал в Казахстан на "Золотой граммофон", спонсоры заказывали не в Алматы, а у меня. Реакция певца на врученный ему подарок была бурной. "По мышцам и по бумеру узнаю себя!", - речитативом произнес он, жестикулируя в рэперском стиле.

- Нам известно, что у Вас уже давно есть задумка реализовать свой готовый проект - колоду игральных карт с изображением киноактеров. Это так?
- Да, это давний проект, который "с руками" оторвали бы где-нибудь в Голливуде. Над ним я работал десять лет. В "дамах" там: Софи Лорен, Катрин Денев, Мадонна, в королях - Брюс Ли, желез­ный Арни и другие киносупермены. Забавно было бы затеять игру в "подкидного" такой необычной колодой карт на каком-нибудь кинофестивале. И если бы нашлись спонсоры, то можно было бы воплотить задуманное в реальность.

- Ваша мастерская называется "МОНАРБАТ". Что это означает?
- В период перестройки мне довелось работать на московском Арбате. Это было прекрасное время. Художники вышли из своих мастерских на улицу и, демонстрируя свое мастерство, зарабатывали на жизнь. Имела место здоровая конкуренция. Зрителю было все равно, какие у тебя рега­лии, сколько тебе лет... главное - качество твоей работы. Мои портреты пользовались успехом. До сих пор помню первого клиента и первый заработанный червонец. Когда ко мне стали выстраиваться в очередь, я понял, что что-то значу. Поэтому Арбат для меня - это место, где развивается мастерство, закаляется дух и есть возможность реализоваться. Чуть позже я оказался во Франции, на знаменитом Монмартре, где в свое время творили Пикассо, Модильяни, художники-импрессионисты... Даже снял комнату в старой гостинице на этой улице. Вер­нувшись из зарубежья, я решил официально открыть мастерскую и дал ей название "МОНАРБАТ", состоящее из двух важных для меня слов: "МОНМАРТР" и "АРБАТ". А "мон" в переводе с французского означает "мой". Получилось - "Мой Арбат". Здесь я реализую свои идеи и предоставляю эту возможность своим ученикам. По Карагандинской области это уже известный брэнд, все-таки ему 12 лет!

- Нам известно, что Вы проводите мастер-классы для начинающих художников. Вам не кажется, что таким образом вы плодите себе конкурентов?
- Очень хороший вопрос. Недавно я записал в своем дневнике: "В начале творческого пути всегда говори "Да". Но когда достигнешь определенного уровня - учись говорить "Нет", чтобы подняться на новый уровень". Поэтому сегодня своим ученикам я советую браться за любую работу, проверять свои силы и набираться опыта, а себя убеждаю не размениваться на мелочи, а браться только за интересные проекты. И если у кого-нибудь из моих учеников получится сделать шарж лучше, то я буду только рад. Но хочу напомнить, что я не стою на месте и продолжаю развиваться. Пусть попробуют догнать!

Республиканский еженедельник "МАКСИМУМ НОВОСТЕЙ"
№ 28 [54] пятница, 29 августа, 2008