Михаил Козырев в своей программе "Козырев online" на телеканале "Дождь"обсудил уже принятый закон о блогерах и СМИ с главой пресс-службы Роскомнадзора Вадимом Ампелонским.
Козырев: В результате сегодняшнего третьего чтения на вас обрушились эти поправки в антитеррористическом законе, согласно которым…
Ампелонский: Хорошее слово вы придумали.
Козырев: Обрушились. Да, вам, как я знаю, нужно проделать колоссальную работу до 1 августа. Все, что сегодня вызывает этот законопроект, это огромное количество вопросов. Я в данном случае говорю без предубеждения. Там огромное количество белых пятен, вам, как я понимаю, придется решать, какие способы преодоления этих мутных и непонятных разночтений можно предпринять, чтобы каким-то образом претворить этот законопроект в жизнь. Вы рады тому, что это на вас обрушилось или не очень?
Ампелонский: Вопрос, который задаете себе и законодателям вы, они встают и перед нами. Но перед нами они встают с практической точки зрения. Мы понимаем, каким образом мы будет решать эти вопросы, искать на них ответы.
Козырев: Уже понимаете?
Ампелонский: Мы понимаем, что нам придется собраться вместе с отраслью и долго и мучительно искать ответы на все эти вопросы. Слава Богу, что прямой контакт с отраслью уже есть, у нас есть уже формат регулярного общения с представителями крупнейших площадок, как российских, так и зарубежных, и с отраслевыми ассоциациями. Эти люди – постоянные гости в Роскомнадзоре, с регулярностью раз в две недели мы собираемся и обсуждаем все текущие проблемы правоприменения. Понятно, что нам сейчас нужно будет разработать методику реализации этого закона совместно с отраслью.
Козырев: Один из очевидных вопросов, которые возникают – понятно, как обязать тех провайдеров российских социальных сетей хранить всю переписку, и что было опубликовано в течение полугода. Как к этому привлечь те соцсети, которые находятся за пределами нашей страны? Вот что у меня вызывает недоумение.
Ампелонский: Я не могу сказать, наши отношения с иностранными площадками безоблачные, но контакт с ними у нас есть, мы периодически с ними общаемся, у кого-то есть российские представители, допустим, у социальной сети Facebook, у кого-то нет, например, у Twitter. Но с Twitter-ом мы выходим на сеанс трансатлантической видеосвязи. Где-то бывает возможно достичь того, чем мы хотим, исполнения российских законов. Где-то этот процесс проходит путем долгих мучительных переговоров, но он происходит. Я думаю, что с принятием этого закона наши контакты активизируются, и очевидно, что если иностранные компании хотят работать в России и иметь здесь бизнес, большую аудиторию, им все-таки придется прийти к конструктивному диалогу с российскими регуляторами. Мы к этому конструктивному диалогу готовы.
Козырев: До тех пока этот компромисс и это взаимовыгодное решение не найдено, время-то идет, у нас до 1 августа осталось время, значит ли это, что мы можем с 1 августа лишиться доступа в такие сети как Facebook или Twitter, или это маловероятно?
Ампелонский: Все-таки законы, которые регулируют интернет в нашей стране, существуют не первый день, минимум около двух лет. По поводу принятия тех предыдущих законов точно также в отрасли возникали всевозможные страхи, но как видите, великий китайский fire-wall не построен в нашей стране. Youtube, Facebook, Twitter до сих пор работают. Это говорит о чем? Это говорит о том, что и с одной стороны, и с другой сидят все-таки разумные люди. На самом деле уже давно могли бы быть заблокированы крупные ресурсы, но этого не происходит по ряду причин. Прежде всего, потому что мы видим, что и нам идут навстречу, и где-то возможно поле для конструктивного диалога. Я думаю, что эти контакты наши продолжатся, и мы все-таки выйдем на какой-то уровень адекватного общения, который будет устраивать обе стороны.
Козырев: Вам придется преодолеть как минимум один спорный пункт – это обязательство этих иностранных компаний хранить информацию на серверах, которые находятся у нас в стране. А насколько я знаю, ни у Facebook, Twitter нет таких серверов здесь в стране.
Ампелонский: Он действительно спорный. Возможно, что к полноценной реализации этого закона мы не придем никогда. Тем не менее, может быть, это простимулирует иностранные компании более внимательно относиться к российскому законодательству, тому же Twitter хотя бы открыть здесь представительство, как это было сделано в Турции. Понятно, что в Турции произошла жесткая блокировка по сетевому адресу. Нам бы не хотелось, конечно, прибегать к этим мерам.
Козырев: Вы персонально поддерживаете этот вектор развития законодательства и введения регуляторной функции в зоне интернет?
Ампелонский: Нам бы хотелось, чтобы законодатели на каждую запретительную инициативу генерировали хотя бы несколько стимулирующих инициатив. Этого пока не происходит. Но это вопрос не к нам, а к законодателям.
Козырев: Потому что очевидна еще и реакция, которая была высказана представителями отечественными гигантами интернета, «Яндекса», «Мэйл. ру», «Вконтакте». Они обязаны полностью подчиняться этому законодательству, которое войдет в силу с 1 августа. Не значит ли это, что у них будет колоссальный отток тех же пользователей в сторону тех свободных зон, которые не представлены в стране, а соответственно, в сторону соцсетей и тех же систем поиска в интернете, которые расположены на западных странах. Этот законопроект ударяет больше по нашим, чем по иностранцам.
Ампелонский: Я не думаю, что это вызовет какую-то массовую волну оттока пользователей на иностранные соцсети, потому что пользователь выбирает соцсеть благодаря пользовательским преимуществам. Если он пользуется «Вконтакте», заставит ли необходимость переключиться на Facebook. Я не думаю, что это произойдет. На самом деле там в законопроекте прописаны не такие уж жесткие меры по отношению к пользователям, но я думаю, что не так сложно популярным пользователям указать свою фамилию, инициалы, адрес какой-то, может быть, специально созданной электронной почты, чтобы госорганы могли слать туда юридические документы, запросы. Поэтому, с точки зрения пользовательской, я не думаю, что он очень сильно повлияет на предпочтения пользователей соцсети. Я бы хотел обратить внимание, что на самом деле мало, кто замечает, но у этого закона есть и положительная сторона. Блогер впервые становится полноценным субъектом права, и если сейчас мы, общаясь с интернет-площадками, мы рассматриваем именно интернет-площадку и провайдера как объект взаимодействия, блогеров мы просто не видим, потому что мы правоприменительные органы, а в праве такого понятия как блогер не было. Сейчас блогер является для нас значимой величиной, как, по сути, СМИ, хотя знака равенства между блогером и журналистом ставить все-таки нельзя.
Козырев: По этому поводу уже тоже сегодня было много пересуд и предупреждений не приравнивать одно к другому. Но коли блогеры основные тому не рады, может, не нужно было делать их субъектом правоприменения?
Ампелонский: Я не готов отвечать за мотивировку закона, правильнее адресовать его законодателям, но мы всю неделю на медиа-форуме в Санкт-Петербурге, журналисты же объективно оценивают конкуренцию со стороны блогосферы. Особенно в регионах, где не такие большие тиражи, потоки трафика. Они понимают, что по большому счету где-нибудь в большом городе популярный блогер, который может набрать аудиторию благодаря своим каким-то экстравагантным постам и так далее, является одним и претендентов на кусок рекламного пирога для них, при этом он не несет ни ответственности за размещаемые материалы, он может распространять недостоверную инициативу. Любая законодательная инициатива - палка о двух концах. Есть как плюсы, так и минусы.
Козырев: Хотел задать вот какой последний вопрос. Как, по-вашему, не состоит ли основная причина принятия подобного закона – в приобретении государством возможности отлучать от возможности быть услышанным неугодных государству людей? Поскольку, например, обязательство каждого блогера, в частности, информация о частной жизни гражданина с нарушением гражданского законодательства или соблюдение запретов и ограничений избирательного закона и так далее, уже были, в принципе, прописаны у нас в законе. А сейчас получается, что трактовка этих вещей настолько широка, что государство приобретает еще один рычаг, как условного Навального (давайте я назову вещи своими именами) можно легко закрыть от того, чтобы он был услышан и прочитан.
Ампелонский: Не знаю, мне кажется, у государства сейчас достаточно рычагов, чтобы условного Навального закрыть от аудитории. Мне сложно говорить о мотивировке этого закона, потому что…
Козырев: Вы претворяете его в жизнь, а не придумали его. Это я понимаю.
Ампелонский: Да, мы исполнители в данном случае, поэтому многие вопросы, которые есть у вас, есть и у нас.
