Творческий союз как атавизм

- Сегодня Союз кинематографистов, как и большинство творческих союзов, – это атавизм, – говорит он. – И как на пике развала СССР была конституционно запрещена Коммунистическая партия, так можно было бы поступить и с творческими союзами. Точно так же был ликвидирован и комсомол, оставив молодежь в безнадзорном сиротстве. Такая уж мы страна, такой народ, с такой культурой, в том числе и политической, и человеческой, что реформировать ничего не умеем. А творческие союзы в том виде, в каком они остались, по большому счету никому не нужны. Собственно, это понимает каждый мыслящий член нашего СК, если он подходит к этому вопросу не из корыстных побуждений. Я имею в виду востребованную часть кинематографистов, которые нашли свое место, не потерялись в новейшие времена. Большинство их интегрировано в кинопроцесс, к которому СК никакого, даже опосредованного, отношения не имеет. По этой причине и памятуя о том, как проходили предыдущие съезды, я приношу этой части своих коллег извинения за ту атмосферу, которая “царила” на съезде нынешнем.

- Атмосфера безответственности?

- Я даже не знаю, как это назвать. Вы работали на зернотоку? Когда стоит жара, ты весь в поту, и тебя покрывает слой шелухи и пыли. Но зато потом, когда в речке или под душем ты смываешь все это, высвобождая силу молодого тела, приходит ощущение чистоты, некоего катарсиса. А здесь ты как бы погружен в какую-то слизь, которую смыть нельзя, поскольку она проникает внутрь тебя.

- Конкретнее.

- Озлобленность, отсутствие культуры, агрессия, зависть – они пронизывали воздух. Я читаю свою программу, а команда моего оппонента сидит у трибуны, заходят руководители киностудии и демонстративно, проявляя неуважение ко мне, начинают обсуждать свои проблемы, элементарно мешая мне зачитывать мою программу и мешая другим слушать меня. Я вынужден был сказать: если вам так срочно надо поговорить, пожалуйста, выйдите из зала. Не хочу опускаться до того, чтобы называть их имена, но эти люди правили СК все 8-9 лет. Они успешно соз­давали эту атмосферу.

“Одобрям-с”?

- Я не участвовал в предпоследнем съезде СК, но знаю: он прошел с нарушением устава, что вполне соответствовало настроениям апатии и безразличия. Все было срежиссировано на волне “одобрям-с”. Такого рода “демократия” не всегда отображает ту реальную ситуацию, которая действительно имеет место быть. Большинство не всегда определяет и голосует за то, что сегодня необходимо. Кажется, Черчилль сказал, что демократия – не самая лучшая форма волеизъявления, однако ничего другого человечество пока не придумало. Но у нас все же должно быть право выбора. Создать не видимость, а реальную ситуацию выборов, независимо от того, кто выиграл, кто проиграл, просто необходимо. У меня есть абсолютное убеждение, что переходить на личности, выяснять отношения, создавать атмосферу противостояния не имеет смысла. Это беспер­спективно, это тупик. Крайне важно, чтобы альтернатива была. Хотя усатый человек был прав: выборы – это не то, кто как проголосует, а как подсчитают. С этой точки зрения предыдущий съезд был нелегитимным. А любая нелегитимность создает ощущение вседозволенности.

- Вы говорили, что не хотели выдвигаться…

- Да, не хотел. Не скрою, значительная часть молодых кинематографистов, многие из которых мои ученики, с которыми я работал еще до директорства на “Казахфильме” и продолжал работать после директорства, сказали: все идет к тому, что и эти выборы будут безальтернативными. И тогда я, как и многие другие, не заходивший в Дом кино, за исключением печальных случаев, когда надо было проводить кого-либо в последний путь (был я там раза четыре), в день съезда за час до его открытия пришел в пятый раз, заплатив предварительно членские взносы за несколько лет (думаю, так сделали многие), и сдал программу, суть которой – возрождение Союза кинематографистов. Я ждал: будет ли альтернатива? Не бы-ло! Не дождался. И, чтобы прервать дурную традицию, выдвинул свою кандидатуру.

Кстати, каждый из нас должен был получить уведомление о предстоящем съезде за месяц до него, но нам сообщили значительно позже. А ведь на проведение избирательной кампании необходимо время: и на составление программы, и на разъяснительную работу. Так что мы с действующим председателем находились в разных весовых категориях. Им была проделана огромная работа, к которой были подключены все административные ресурсы.

- Вам это доподлинно известно?

- Мы ведь живем не под стеклянным колпаком. Повторяю, мы в разных весовых категориях, и, будучи человеком, убежденным в том, что должна быть альтернатива, я шел на этот шаг, не испытывая никаких иллюзий, но делал это достаточно свободно. Произошло непредвиденное: клакеры, хамская атмосфера, царившая в зале, все же сбили мне дыхание, выбили из колеи. Все то, что я написал в программе, я хотел рассказать как бы от сердца, от души, но тут я понял, что они меня, как говорится, подсидели. Поэтому я стал волноваться и не смог сформулировать некоторые привычные для меня вещи убедительно, ясно и доступно.

Парадокс проходного двора

- Чего уж тут! Вы же сами сказали: Союз кинематографистов – атавизм?

- Так-то оно так, но сверх того, по моему глубокому убеждению, как и любой творческий союз, он может и должен объединять высокопрофессиональную элиту, предъявляющую к себе повышенные требования в плане духовном и творческом. Я вступил в СК в 1982 году, окончив ВГИК. А за шесть лет до этого впервые пришел на “Казахфильм”. За моими плечами были полнометражные картины, снятые вместе с Булатом Омаром, “Музыкальная Алма-Ата”, у меня были документальные картины, которые уже получали призы на всесоюзных кинофестивалях. В моем активе была картина “Интервал”, знаковая для всего совет­ского документального кино, картина “полочная”, но вызвавшая огромный интерес. Так вот, я стал членом СК лишь после того, как сделал эти картины. Планка была очень высокая, тогда в союз вступали лучшие, те, кто определял лицо казах­ского кино, его возрождение, грядущие в нем реформы. Каждую неделю мы приходили в Дом кино, смотрели новые фильмы, обсуждали их, спорили. Таким был СК. Но за последние 10-12 лет он превратился в проходной двор. Критериев приема в союз просто не существует. Сейчас в нем насчитывается 360 человек, причем кого там только нет! А ведь когда-то было лишь 150.

Я не ратую за то, чтобы это была какая-то закрытая структура, – это не клуб миллионеров, не масонская ложа, – но должны же быть критерии отбора. Есть же какой-то основной костяк творческих профессий – надо придерживаться хотя бы его. А когда представители профессий, определяющих интеллектуальный потенциал кинематографа, вдруг оказываются в меньшинстве, погоду начинают делать люди или давно уже отошедшие от активного участия в кинопроцессе, или находящиеся на периферии кино. И тогда кто-то, поднаторев в ораторском искусстве, на волне популизма приходит и становится во главе. У меня нет, наверное, нужной харизмы, и говорить дураку, что он дурак, а подлецу, что он подлец, не имеет смысла, потому что тот умнее не станет, а этот не станет нравственнее, но я оставляю за собой право называть вещи своими именами. Поэтому меня не очень любят. Но я не на словах, а на деле стараюсь добросовестно служить своей профессии. А становление в профессии молодых сегодня происходит помимо Союза, для них что он есть, что его нет. Если ты обещал что-то сделать и не сделал, то ты должен сказать об этом открыто и честно, встать и уйти. Например, было обещано, что будет принят закон о кино. Закон не принят.

Союз приравнен к статусу клуба любителей собаководов, он бесправен и унижен. Да, это общественная организация, СК не может воздействовать на госструктуры, но авторитет входящих в него людей должен быть настолько высок, чтобы влиять на решения в области культуры, принимаемые государством. И надо помнить: художник в обществе противостоит власти. Уточняю: власти чиновников. И в этом противостоянии художнику должен помогать СК.

Дом кино или ночной клуб?

- Что надо сделать, чтобы СК перестал быть атавизмом? И что можно сделать?

- В своей программе я изложил то, что я смогу сделать. И все, что я сказал, я сделаю. Прежде всего, нужно вернуть Дому кино его назначение, не надо было превращать просмотровый зал в ночной клуб – за миллион с небольшим тенге аренды. Это неграмотный менеджмент. А самая главная задача СК – вернуть членам союза чувство собственного достоинства, человеческого и профессионального. Вернуть лучшей части союза, которая в состоянии в себе это культивировать, чувство элитарности и профессиональной солидарности. Далее: задача СК – создание абсолютно понятных творческих посылов, поднятие авторитета союза. Опыт мирового кинематографа показывает, что альтернатива должна быть не только в избирательной системе, но и в кинопроизводстве. Сегодня государство вкладывает в кино значительные средства. Но насколько эффективно они используются? Именно Союз кинематографистов должен абсолютно реалистично и авторитетно высказывать по этому поводу свое веское, аргументированное мнение. Необходимо создание конфликтной комиссии, которая бы защищала очень важные проекты, связанные с отношением к кино как к искусству – проекты важные с точки зрения эксперимента, поисков выразительных средств, нового киноязыка. Чтобы защитить художника от давления цензуры и чиновничьего произвола. Это задача союза, и она выполнима. Понятно, кому-то это не понравится. Кто-то в эту комиссию будет приносить серые в творческом отношении произведения. Но комиссия должна иметь мужество и ответственность называть вещи своими именами и говорить: вам перекрыли путь потому, что вам, вероятно, надо менять профессию.

Нужны ли нам альтернативы?

- Крайне важным является создание альтернативы государственному кино. Сегодня есть несколько независимых киностудий, доказавших свое право на существование не на словах, а на деле. Сегодня объективно существует независимый продюсерский кинематограф. Не тот, который только и делает, что заглядывает в государственный и бюджетный карман, а который работает и сам умеет зарабатывать деньги. И здесь СК, сотрудничая с Министерством культуры, со студией “Казахфильм”, не заискивая, не прося, должен отстаивать наши интересы. Когда я работал директором “Казахфильма”, меня могли обвинить в чем угодно, но только не в том, что я использовал свое служебное положение. Я, будучи признанным режиссером, за шесть лет директорства не снял как режиссер ни одной картины. Это было принципиально. Сотрудничество между СК и “Казахфильмом” должно осуществляться в интересах кинематографа в целом, а не в интересах решения своих сугубо личных творческих задач. Я говорю неприятные вещи, но это факт. А независимый кинематограф в СК никак не представлен. Меж тем союз должен быть гильдией, в нем должно быть ассоциированное членство – кинокомпаний и продюсерских студий. Сегодня СК и независимый кинематограф – две разные планеты разных солнечных систем.

И чтобы не выглядеть оголтелым оптимистом, я вынужден сказать: на следующий съезд я не пойду. Мне вообще кажется, что следующего съезда просто не будет. Потому что никто на него не придет. И виноваты в этом не только те, кто руководил союзом и очень хочет продолжать руководить. Время виновато. А потому программа должна быть абсолютно реалистичной. Постулат “готов служить, но не прислуживать” сегодня не пройдет. Надо не прислуживать, а добросовестно выполнять возложенные на тебя обязанности, начиная с соблюдения устава. Те, кто готовил съезд, сознательно шли на нарушение устава, рассчитывая на волне стадного чувства добиться своих целей. И смотреть на то, как в финале некоторые участники съезда уже подшафе вырывали микрофон друг у друга, было очень груст­но. Я готов принести извинения за, быть может, излишнюю резкость своих формулировок, но чтобы вскрыть нарыв, нужен был скальпель.

Вел интервью  Адольф АРЦИШЕВСКИЙ

Источник: СА Мonitor.com