Шеф-редактор проекта Splash! Ксения Лукичева принципиально не пишет о политике, работает из дома и планирует сделать проект о подростках, чтобы лучше понять собственного сына. Лениздат. Ру поговорил с ней о том, как быть журналистом и не выгорать.

Редакционная политика не позволяет Ксении Лукичевой говорить о портале Splash!, но и без этого ее 21-летний опыт работы (9 лет на телевидении в Нижнекамске, 2 года в казанском рекламном агентстве и маркетологом в «Книжном дворе», 8 лет в AdMe и год в Ivi.ru, с порталом о кино «Титр») позволил свободно говорить о профессии.

— Портал Ivi — это, в общем, во многом ваш формат, и вы только-только начали им заниматься. Почему так быстро ушли?

— Меня пригласили в новый крутой проект, в Splash!. Я познакомилась с Владимиром Яковлевым (основатель «Коммерсанта». — прим. Лениздат. Ру), с очень крутой командой и поняла, что от таких предложений не отказываются.

— С момента переезда из Нижнекамска вы больше не работали с общегражданской, политической журналистикой, намеренно от нее дистанцировались. На вас так девятилетняя работа на телевидении повлияла?

— Я думаю, причина комплексная. Здесь и то, что в принципе происходит в стране, и то, какое огромное количество контента производится на эту тему. Я ничего нового и интересного здесь не скажу, и никому мое мнение нафиг не нужно. Я считаю, что политика — это все равно что религия: держи ее при себе.

— Есть ощущение, что политики слишком много, что она напрочь вытесняет все остальные сферы из инфополя?

— Есть, это очень сильно надоело. Мне кажется, в последнее время ее стало больше, или же усталости от нее больше. Потому что сейчас каждый суслик — агроном, каждый человек может выступать средством массовой коммуникации, и каждый считает нужным высказаться в огромном, доступном всем информационном поле. Мне кажется, чем дальше в лес, тем толще партизаны. В смысле тем больше они высказываются, тем грубее позволяют себе формулировки, категоричнее суждения и прочее и прочее.

— Какую роль при таком раскладе могут играть СМИ?

— Они играют ту роль, которую им говорят играть инвесторы, а если есть государственное влияние — то государство. Независимых средств массовой коммуникации, я думаю, очень мало, и кто из них по-настоящему независимый — непонятно. У меня таких данных, во всяком случае, нет.

— При этом одной из ваших любимых фраз еще до Splash! было «делают что хотят» («Что хотим, то и делаем» — девиз портала. — прим. Лениздат. Ру). И в AdMe вы пришли, потому что ребята там «делали что хотели». То есть это ключевой для вас момент в профессии?

— Мне кажется, только если ты занимаешься тем, чем хочешь заниматься, ты можешь любить свою работу. И это касается не только журналистики, а любого дела.

— И как тогда сосуществовать с этой системой, где журналисту диктуют?

— Я и стараюсь в ней не существовать. Мне вообще часто говорят: «Занялась бы ты чем-нибудь другим». А я что-нибудь другое умею? Раз я умею в слова и в менеджерскую часть истории про слова, я это и буду делать. Найду себе место, в котором все будет релевантно тому, что у меня внутри. А есть люди, которые не заморачиваются на это. Есть такой термин «пищевая журналистика», когда люди работают за еду и пишут о том, о чем им говорят.

— Вы очень много работаете. Как бороться с профессиональным выгоранием, которое приходит даже к тем, кто очень любит свою работу?

— Я боролась сменой сфер в рамках одной сферы. Я выгорела на телевидении, вообще не хотела больше этим заниматься — ушла заниматься коммуникациями в сфере рекламы. Потом стала писать о рекламе, потом стала писать всякую красоту-доброту, потом переключилась на кино. У меня есть план «B» — стать барменом. Научусь и буду разливать людям счастье и забвение. Есть план «C» — я бы выучилась на повара и готовила бы людям еду, это же так прекрасно.

— На себя, на семью хватает времени?

— Я очень стараюсь. Очень! Этим летом я буду праздновать 21-летие себя в, прости господи, журналистике, и в первые годы я работала с восьми утра до двух часов ночи. Это продолжалось достаточно долго, и я больше так не хочу. Я очень стараюсь отключаться от работы. Закончила — больше о ней не думаю, провожу время с семьей. Я стараюсь жить по принципу «не я для работы, а работа для меня».

— И как долго получается не работать?

— Последние недели были очень тяжелые, работала часов по 11—12 в день, но сейчас мы понемногу налаживаем процессы. Я честно стремлюсь к тому, чтобы работать по шесть часов в день. Пока не получается, но до этого и в Ivi, и в AdMe у меня был строго нормированный рабочий день. В AdMe я приходила на работу в 8, уходила в 5, в Ivi — приходила в 9, уходила в 6.

— Ivi для вас был чем — передышкой, экспериментом?

— Нет, каждый раз, когда я прихожу на работу, я рассчитываю, что пришла навсегда. Я не могу работать по принципу «я тут что-то немножечко поделаю, а потом уйду, когда подвернется что-то получше». Ты же не будешь вкладываться, не будешь переживать за дело, если это просто твой перевалочный пункт. Так получилось, что я ушла, хотя опыт тоже был очень познавательным.

— Чему этот опыт вас научил?

— Я поняла, что мне не подходят правила, действующие в больших компаниях. Мой формат — это маленькая компания людей, которые всей душой и сердцем вовлечены в процесс, где не все измеряется деньгами.

— У вас был опыт работы в разных формах: фуллтайм офис, онлайн-редакция, дистанционная работа. Какой формат удобнее?

— Наверное, как сейчас, когда я работаю дома (у портала Splash! онлайн-редакция — журналисты обсуждают все через Skype. — прим. Лениздат. Ру). Это очень здорово, когда ты можешь поспать подольше и для того, чтобы дойти до рабочего места, тебе не нужно ехать через пробки и выходить на мороз. Просто переносишь свою задницу с кровати на диван, и все становится хорошо. Сейчас такое время, что работать удаленно могут практически все кроме тех, кто работает с физически присутствующими объектами — со станками какими-нибудь. В итоге все к этому приходят.

— Это не отнимает дом как область отдыха?

— Нет, это делает работу отчасти областью отдыха.

— И не расхолаживает?

— Ну немножко. Но я стараюсь держаться. Да и работы слишком много, чтобы я успевала расхолаживаться. Я не думала, что мне это понравится. Поначалу было достаточно тяжело, и я очень хотела «в люди». Вечером в магазин за продуктами выйдешь, и уже — оооо, люди! А теперь привыкла, и мне очень нравится. Еще очень кайфово, что можно не выкраивать время на отпуск. Ты берешь ноутбук и выезжаешь туда, где есть интернет. Работаешь оттуда, а вечером гуляешь по новому месту.

— Вы считаете, будущее за этим форматом?

— Понятия не имею. Может, журналистика вообще существовать не будет, потому что каждый суслик — агроном. Может, еще что-то случится. Но мне очень интересно, что будет дальше, я бы хотела как можно дольше присутствовать в журналистике и наблюдать за ней.

— Вы упоминали о том, что хотите делать проект про подростков. Чего вам не хватает в этой теме?

— Мне не хватает возможности влиять на своего сына-подростка. Это моя боль, и больше всего мое материнство за последние годы передает словосочетание «бессильная ярость». Поэтому я из чисто эгоистических целей хочу разобраться в том, насколько правильно я веду себя с ним, как я могу изменить свое поведение, чтобы сделать свою жизнь проще и лучше, а его будущее — радостнее и светлее. И я надеюсь, что это может оказаться полезным и для других родителей, хотя пока времени на этот проект у меня нет.

— Вы много говорили о том, что главное в профессии — быть полезным. Многим, в общем, свойственно сомневаться в своей полезности. За исключением, возможно, редких случаев, когда по итогам текста начинается какое-то судебное разбирательство, кто-то получает реальную помощь...

— Мне кажется, польза измеряется не только тем, что случилось после публикации. То, что журналист старается информировать о том, что происходит, — это тоже полезно. Если мы публикуем хиханьки-хаханьки или просто добрую, хорошую историю — это тоже полезно, потому что очень важно выполнять развлекательную функцию. Человек рождается с внутренней потребностью развлекаться. Все эти детские сказки и игры существуют не просто так. Если мы пишем развлекательные истории и видим, как они расходятся по Сети, то знаем, что это полезно. Конечно, мой друг, который работает на «Скорой помощи» медбратом, — куда полезнее, он реально спасает людей, но и мы тоже полезны по-своему.

— Бывают моменты, когда вы в этом сомневаетесь?

— Конечно. Как любой мыслящий человек, я всегда сомневаюсь.

— И как справляетесь?

— Стараюсь сделать что-то еще полезнее (смеется).

Беседовала Катерина Яковлева

Источник: Лениздат