19 мая исполнился год год Общественному телевидению России. Как поживает ОТР? Кто и как его смотрит? Что оно показывает? Почему вокруг него нет прежнего шума? Обозреватель «РГ» отправилась в гости в Останкино, в АСК 3, чтобы расспросить генерального директора Общественного телевидения Анатолия Лысенко о том, с какими результатами канал подошел к первой серьезной дате.

Анатолий Лысенко: Если проводить ассоциацию с годовалыми детьми, то за год на ножки мы встали, зубики у нас прорезались. Разговаривать научились — даже иногда мне бы хотелось, чтобы поменьше говорили.

И, судя по цифрам, у вас неплохие показатели.

Анатолий Лысенко: Да. Лучше, чем ожидалось, но хуже, чем хотелось. Но я трезво взвешиваю ту ситуацию, в которой мы сегодня находимся, в той нише, что мы сегодня занимаем. И в том техническом обеспечении по распространению, которое сегодня у нас есть.

Признаюсь, я была удивлена этим цифрам, потому что слышала мнения, что Общественное телевидение «сдулось». Что у нас было? Зимнее время, промилле и Общественное телевидение. Три темы для обсуждения, и где все три?

Анатолий Лысенко: Я пытался разобраться в цифрах. Во-первых, не будем забывать, что появление ОТР было воспринято в штыки нашей демократической общественностью. Неожиданно агрессивно. Я понимал, что все непросто. И не случайно до сих пор напротив моего рабочего стола висит плакат «Телекритик не дремлет», где изображена акула, проглотившая объектив.

У вас еще в кабинете появилось денежное дерево, сделанное из «купюр».

Анатолий Лысенко: Это мне подарили недавно на день рождения, чтобы я смотрел на деньги, которых нет. Но вернемся — появление ОТР было воспринято, мол, сейчас запустят канал «свободы на баррикадах». Это не состоялось — поскольку появилось телевидение, которое основной упор делало не на крик «Долой!», а на спокойные фразы: «Давайте разберемся», «Давайте обсудим», «Давайте послушаем друг друга», «Давайте расскажем, как мы живем». Это было непривычно. Разоблачений нет, призывов к свержению — тоже. Никого не облизываем. В новостях — все спокойно.

Постепенно люди стали убеждаться, что то, что мы им обещали — рассказывать о текущей жизни и ее проблемах без крика — это правда. И появилась аудитория, которая заинтересована.

Кто эти люди?

Анатолий Лысенко: Это зрители возраста 30—35 плюс. Политически активные, но не склонные к эпатажу. И те, которым хочется что-то делать. Ведь что получилось? Почему год назад возник такой спор вокруг Общественного телевидения, в котором и я сам участвовал? Потому что я считал, что вначале должно быть гражданское общество, а потом уже — общественное телевидение.

Но общества такого сейчас у нас нет. В обществе — раскол.

Анатолий Лысенко: Раскол есть всегда в любом обществе. Но я не могу сказать, что в нашем обществе сейчас чувствуется особенный раскол. Если посмотреть опросы, может нравится сегодняшнее руководство, может — нет, но цифры показывают, что подавляющая масса все-таки поддерживает курс. Иногда это даже вызывает некое изумление. Возможно, потому, что люди все-таки стремятся к стабильности. Общество — инерционно. Люди устали от неопределенности, от большого количества изменений. В последние годы стабильности не хватает. Отсюда даже появившаяся своеобразная ностальгия по СССР.

Но вы поменяли свою точку зрения насчет того, что общественное телевидение должно выражать точку зрения гражданского общества?

Анатолий Лысенко: Когда мы стали работать и анализировать, то стали убеждаться, что зачатки гражданского общества у нас есть. Я не уверен, что гражданское общество может быть создано указом президента. Можно принять множество постановлений Государственной Думы — от этого оно не появится. Оно должно «прорасти». И это происходит. Появляется масса всевозможных групп и объединений по интересам. Иногда смешных, а иногда — серьезных. Вот мы недавно сделали материал о молодом человеке, у которого сложности с ногами, и он создал у себя в городе группу — она следит за состоянием дорог.

Знаю, о чем вы говорите — я ходила на вручение премии «Гражданская инициатива», где эту группу награждали.

Анатолий Лысенко: Да, ОТР освещало эту премию — мы делали большую программу. И таких объединений и образований очень много. Есть волонтерские, есть семейные — например, отцы-одиночки создали свое сообщество.

У меня во время вручения премии возник вопрос — эти люди выполняют функцию государства? Прорастает на местах то, что должно быть на государственном уровне.

Анатолий Лысенко: Конечно, гражданское общество в какой-то мере восполняет то, что не делает государство. Оно добавляет. Вот я недавно смотрел материалы об английской группе взаимопомощи — ее участники в небольших городках по-соседски следят за порядком. За домами, участками — пока люди на работе. Любопытная тема. Можно попробовать и у нас. Есть масса вещей, которые государство и не может, и не должно делать. Потому что оно же глобально — оно как возьмется...

Высокие цифры ОТР — они появились за счет такой программы, как «ПравДа!», или за счет того, что вы сделали такой проект, как «Послушайте!» — о поэзии? Какие программы наиболее рейтинговые?

Анатолий Лысенко: Все вместе. Это результат и новостей, в которых люди видят рассказ о нормальной жизни. Потом они начинают друг другу передавать: «А ты видел? Слышал? Смотрел?»

А люди уже видят? Проблемы с вещанием ОТР решены?

Анатолий Лысенко: Не все. Но мы распространяемся по всем кабельным сетям. Другое дело, что качество пока оставляет желать лучшего — где-то вытянутая картинка, где-то — спрессованная. У меня дома по одной системе ОТР идет на 715 канале, по другой — на 23-м, а по третьей — на 31-м. Это неудобно. Особенно тем, кто постарше. Но есть надежда, что, когда начнет работать первый цифровой модуль, ситуация улучшится. Зритель ведь — человек прикормленный. Он привык, что включает определенную кнопку. А метаться ему неудобно.

Есть те, кто говорят, что ОТР закроют и что в течение года оно никак себя не проявило...

Анатолий Лысенко: Я не берусь определять, правы они или нет. Я не очень верю, чтобы нас закрыли. Не сезон сейчас закрывать. Мы как работали, так и работаем. Не могу сказать, что градус нашего гражданского гнева возрос. Что касается меня лично, я назначен на 4 года и чувствую, что несу ответственность за всех, кто сюда пришел.

А то, что ходили слухи, мол, ОТР увольняет сотрудников, сокращает штат...

Анатолий Лысенко: У нас нет сокращений, мы провели оптимизацию в компании. Часть передач вынуждены были закрыть, уменьшили количество выпусков новостей. Но надо отдать должное, я очень доволен истекшим годом в том отношении, что мы все-таки создали коллектив. Он очень интересный — много детей — тех, с кем я работал еще в «молодежке», то есть — наследственных телевизионщиков. Есть и состоявшиеся профессионалы. Мы можем спорить из-за работы, но в целом атмосфера хорошая.

Какие программы пришлось закрыть?

Анатолий Лысенко: К сожалению, передачу Гоши Куценко. Программу «Это вы можете». Очень жалко. Я надеюсь, что мы «наскребем» и вернем их в эфир — ищем везде где только можно. Но у нас достаточно хорошая передача, связанная с ЖКХ. Раньше она мне не очень нравилась, а теперь «встала на ножки» и пошла. Здравоохранение, образование — весь социальный блок... Доволен тем, как работает «Прав? Да!» Программы неровные, но разные. Нам написала женщина из Николаевска: «Это программа, где можно услышать и понять, о чем говорят участники». То есть, в ней нет крика. За последнее время прошли выпуски с Евгением Ясиным, Виктором Геращенко. Мы много внимания уделяем программам с серьезными теоретическими вещами, подбираем людей, и ведущие там — новые на телевидении люди, поколение 30-летних.

На европейском телерынке, я видела, что существует Social TV — то есть, общественное телевидение, которое основывается на социальных сетях. Современные технологии позволяют делать такое.

Анатолий Лысенко: Мы активно используем социальные сети. И в новостях, и в информационных программах, и в остальных. Все это пошло от бедности. У нас нет денег, чтобы послать сотрудников в командировки. Как вы знаете, у нас есть программа «Социальная сеть». Такой, какой хочется ее видеть, она пока не очень получается. Трудоемкое дело. Каждую неделю ее делают два человека — нагрузка большая. И у нас всего две студии. Одна — информационная, а другая используется «в хвост и в гриву». У нас также большой объем местного вещания — снятого на региональных студиях. Сложность — в несовпадении и несостыковке технических особенностей.

Но я помню, как нам показывали во время экскурсии по ОТР студию, способную «прочитать» любой формат.

Анатолий Лысенко: Да, у нас суперсовременная студия — нигде такой нет. Но для того, чтобы перегнать материал местных студий в том формате, который удовлетворит нашу новейшую технику, нужно много времени. На языке техников это называется «заливка». 15-минутную передачу заливают чуть ли не полтора часа.

Существуют ли сегодня пожертвования на деятельность Общественного телевидения?

Анатолий Лысенко: Вернемся к нулю. Что такое общественное телевидение? Это ведь сложный теоретический вопрос. Доподлинно не знает никто. Нам говорили, что это телевидение, существующее на общественные деньги методом сбора или платы за аренду и управляемое организацией, которая выбирается населением. Легенды! Вот на столе у меня лежит книжка Бориса Любимова «Общественное вещание. Британская модель». В Англии за деньги покупается обязательная подписка на общественное ТВ. За год почти 250 тысяч судебных исков рассматриваются по поводу неуплаты арендной платы. Второе — по стране ездят почти 9 тысяч чиновников, которые имеют право войти в дом и проверить, что смотрят по телевидению. Представьте себе, что мы добились этого. Должен быть ОМОН, вертолетное прикрытие и так далее... Посмотрите сколько людей у нас не платят за ЖКХ — за воду, за электричество и так далее. Или, к примеру, Германия. Там платят за каждое квартировладение 213 евро в год. Я задал немецким коллегам вопрос, мол, если не хочу я смотреть Общественное телевидение, могу не платить? Мне говорят: «Нет! У нас — порядок! Вы обязаны платить!». И чем тогда это отличается от финансирования из бюджета? Да, мы получаем деньги из госбюджета. Но, в конце концов, это же деньги населения.

Делать федеральный канал с распространением на всю страну, опираясь на то, что сегодня будут пожертвования, а завтра — нет, нереально!

Мне, кстати, нравится, что по отношению к ОТР изменилась тональность критики. Мне в последнее время кажется, что критики стали нас смотреть.

И на чем основано это «подозрение»?

Анатолий Лысенко: Когда в начале на нас был налет за сюжет о пионерской организации, то было понятно, что многие критики даже не смотрели его. Потому что начали говорить о том, что передача посвящена тому, как завязывать пионерский галстук. А эта тема длилась 41 секунду. Известная телекритик недавно заявила в радиоэфире, что смотрит ОТР, и у нее изменилась точка зрения. Я ведь внимательно все читаю и отслеживаю. Я готов выслушивать любую критику. С удовольствием! Если бы кто-нибудь поприсутствовал у нас на летучке, то, боюсь, что мне пришлось бы пойти под суд с учетом новых законов о запрещении мата.

Неужели у вас летучки, как у известного медиаменеджера?

Анатолий Лысенко: Я могу выражаться не хуже, чем он. Да, у нас острые летучки. И вообще, профессиональные разговоры здесь достаточно жесткие.

Период с мая 2013 по май 2014-го — год вещания Общественного телевидения — можно назвать и годом телевидения в целом. Потому что вдруг мы увидели, что ТВ, оказывается, не забыло свою пропагандистскую функцию.

Анатолий Лысенко: Почему вдруг увидели? Я 55 лет на телевидении. Пропагандистская функция всегда была на первом плане. При советской власти, при промежуточной, при Борисе Николаевиче Ельцине... Телевидение всегда обладало информационно-пропагандистским воздействием. И в нашей стране, и во всех других. Я вообще сторонник того, что государство должно иметь два канала. Один — информационно пропагандистский. Государство даже обязано заниматься пропагандой — рассказывать о своей деятельности и объяснять ее. Вот мы столкнулись с такой вещью, как размер пенсий. Не могу понять, как рассчитывается! Если я — профессиональный экономист — не могу, то как поймет Марья Ивановна? То же самое и по ЖКХ, и по образованию. Посмотрите, разве все обсуждения не повлияли на ЕГЭ? А второй государственный канал должен быть культурно-просветительским.

Мы сейчас вошли в состояние информационной войны, когда пропаганда особенно чувствуется. Какова роль телевидения в этом плане?

Анатолий Лысенко: Могу понять ваш вопрос — я его сам себе задаю. Сказать, что мы обладаем большим мастерством в области телевизионной пропаганды — при всей моей любви к руководителям телеканалов — я не могу. У нас она грубоватая. Мы с митинговостью боремся митингами. Не логикой, не размышлениями. Может быть, в этом есть расчет, учитывая, на кого именно направлено вещание. Одно дело, когда в расчет берется элитная интеллигенция, другое — широкие массы. Вот у меня ощущение, что мы на сегодня в какой-то мере перебрали с митинговостью.

Вы имеете в виду ситуацию только в российском обществе? Или международную политику, в частности, Украину?

Анатолий Лысенко: Это неразрывно. Украина — соседнее государство, и никто не сумеет на сегодня разделить русских и украинцев. Даже когда начинаешь смотреть справки, то видишь, что написано: столько-то — украинцев и столько-то — биэтносов. Историю знают единицы, и понять ее очень трудно. Возьмите ситуацию с Крымом. Я по сей день не могу понять, что произошло и почему такой крик. Ведь если вернуться к истории — в 1945 году Крым был пустой — там не было населения. Потому что коренное население в виде крымских татар (кстати, многие забывают, что до войны это называлось Автономная республика крымских татар) — было выселено. И параллельно с этим Сталин выселил еще и понтийских греков, и армян, объявив их английскими шпионами. Стоял вопрос, как заселить Крым. Казалось бы, самое простое — заселить людьми из Украины. Но в этот момент Украина была блокирована тем, что там фактически шла гражданская война. Шли армейские операции — население уничтожало друг друга. Поэтому было принято решение заселить Крым жителями разрушенных российских областей, которых тоже довольно директивно совали в теплушки и везли туда, где люди, привыкшие к картошке, льну и репе должны были возделывать виноград и прочее. Крым был заселен исключительно жителями российских областей и оставался русским. Откуда сейчас такое голосование на референдуме? Все забыли об этом!

Когда я была на экскурсии на ОТР, примерно, полгода назад, то у меня было ощущение, что создан достаточно мощный телевизионный комплекс. Мы волей-неволей, но вошли в в состояние информационной войны. И все перегруппировки сми напоминают боевые действия на информационном поле. Не является ли Общественное телевидение «бронепоездом», который «стоит на запасном пути»?

Анатолий Лысенко: Я тоже думал над этим. Пока нет. Я не знаю целей. Но, когда разговариваю с профессионалами, которые понимают в этом, то осознаю следующее: первое — запас карман не тянет. Траты на ОТР — это не суммы, сопоставимые с государственным бюджетом. Второе — за год я не получил ни одного указания сверху. Даже в связи с Украиной. Хотя у нас Павел Шеремет — известный блогер, и в своих блогах он высказывает то, что думает.

А вы не запрещаете? Есть руководители, которые выгоняют за блоги.

Анатолий Лысенко: Выгнать за блог нельзя — это нарушение закона о печати.

Сусанна Альперина, Rg.ru

Источник: http://www.radioportal.ru/region-news/19739/anatolii-lysenko-za-god-na-n...