Не так давно новостной сайт Лента.ру провел редизайн. Кроме того, что кардинально поменялся дизайн, на сайте появилось много функциональных новинок. Например, видеоконтент, кнопки выхода в соцсети. Помимо изменений на самом сайте, запущена мобильная версия. О том, каковы ожидания от «нового» сайта и повлияют ли внешние изменения на его содержание, рассказала главный редактор Ленты.ру Галина Тимченко.

— Вы стали главным редактором Lenta.ru в 2004-м, тогда же был проведен редизайн сайта. Это уже при вас происходило?

— Да, при мне — я работаю в «Ленте» с 1999-го, — но ТЗ студии Лебедева давал еще Антон Носик. Потом он ушел, я стала главредом, а принимал работу и по-настоящему адаптировал новый дизайн Слава Варванин, тогдашний директор по развитию Lenta.ru.

— Почему вы с тех пор целых 9 лет не меняли оформление? Это была принципиальная позиция?

— Никакой особой позиции не было. Просто раньше у нас на это не было ни редакционных сил, ни денег, а главное — не было идеи, как должен выглядеть новый сайт. Хотя нам давно было очевидно, что надо перезапускаться, мы ощущали, что в старом сайте тесно, неудобно, мы, наконец, отстаем по многим параметрам — и чисто технически, и по функционалу. Это, помимо всего прочего, был совершенно практический вопрос: сколько еще можно тащиться в гору с постоянно закипающим двигателем? Останемся ли мы конкурентоспособными? Но не могу сказать, что мы проснулись однажды утром и решили: «А ну-ка давай-ка все сломаем, что-то надоело…» Решили в тот момент, когда появилась идея, в которую все поверили.

— Как часто, по-вашему, интернет-изданию стоит «переодеваться»?

— Идеально, конечно, резких движений вообще не делать, а меняться постепенно, но постоянно и почти незаметно для читателей. Но у нас мало кто может себе это позволить — дорого держать в штате разработчиков. Кроме того, над таким перманентным обновлением нужно работать стратегически, нужен арт-директор, и редакция должна участвовать в процессе в полной мере, а это отнимает время. Хотя какие-то поправки на нашем сайте так или иначе делаются всегда.

— Какие редизайны за последнее время вам нравились? Что вы думаете, например, о смене оформления Gazeta.ru?

— «Газета» — наши исторические конкуренты, с одной стороны, с другой — очень уважаемое мной издание, не хочется говорить что-то неприятное. Я, конечно, вижу ошибки, но куда без них? Они наверняка тоже что-то неочевидное для нас увидели в перезапуске «Ленты». Одно могу сказать — это я уже говорила коллегам в глаза: логотип мне не нравится вовсе. А про то, что в принципе нравится — не нравится, скажу так: все что угодно, лишь бы было удобочитаемо.

— Появление на вашем сайте видеоконтента — в некотором роде революция. Трудно ли далось превращение «Срока» в Lenta.doc? Наблюдаете ли какой-то эффект от этого приобретения?

— Мы, видимо, как-то все правильно задумали — как только мы для себя четко сформулировали, какое видео мы бы хотели делать, к нам пришли Алексей Пивоваров, Александр Расторгуев и Павел Костомаров.

Нам хотелось, чтобы единицей видеоконтента были не сюжет или программа, как на телевидении, а ролик. Законченный, драматургически выстроенный документальный видеоряд. И чтобы эти ролики не были привязаны к сетке вещания — мы же не пишем заметки к какому-то часу, а публикуем их в режиме реального времени.

Конечно, постоянное производство видеоконтента требует совершенно особых навыков и от редакции. Нам пришлось учиться по-новому работать с картой ожидаемых событий, с анонсами, взаимодействовать с операторами, в конце концов — понимать, что иногда центральное место на сайте будет отводиться не буквам. Так что пока эффект обновления на себе ощущает главным образом редакция. О мнении читателей говорить еще рано: через месяц-два будут цифры, которые сможет увидеть любой желающий — мы свою статистику никогда не скрываем, она в открытом доступе.

— В начале февраля вы запустили мобильную версию. Какие еще способы доставки контента думаете развивать?

— Это версия для простых мобильных устройств. В ближайшее время выпустим версию для смартфонов и планшетов. Думаем еще о спецпроектах, сделанных специально для планшетников, но это будущее. Мобильных приложений не будет — «Лента» традиционно дает возможность экспортировать свои новости (в виде RSS или в других форматах), эта возможность сохраняется. Основным направлением наших экспериментов с дистрибуцией остаются социальные сети.

— Весной вы без особого энтузиазма отзывались о социальных кнопках. Изменилась ли ваша позиция? На сайте «Ленты» все же появились кнопки трех соцсетей.

— Я скептически отзывалась не о соцсетях, боже упаси, а только о методах работы с соцсетями, которые используют некоторые коллеги. Что касается кнопок — нам хватает, читатели тоже не жалуются.

— Вы часто говорите о необходимости слышать и знать своего читателя. А как «Лента» изучает свою аудиторию?

— Всеми доступными способами, от известных всем «Яндекс-метрики» и Google Analytics до внутренних инструментов и данных, которые трудно получить в публичных сервисах. Задача нашего аналитика - электронная отчетность по любым срезам аудитории, мы их смотрим каждый день. В этом и прелесть работы в онлайне — ты все время на связи с читателями, ты в любую минуту можешь получить информацию о том, как они воспринимают твои материалы.

«Побеждает не большой и рогами украшенный, а маленький, злой и безбашенный».

— Почему на сайте вы не даете возможности комментировать?

— Мы стартовали с минимально необходимым функционалом, а комментарии — это все же не насущно необходимая вещь. На этой неделе вернем комментарии.

— Рекламируется ли «Лента» где-то, кроме соцсетей? Какова стратегия ее продвижения?

— Да мы и в соцсетях не рекламируемся. Мы там существуем так же, как и наши читатели, только с правами администраторов. Секретов и рецептов тут нет, это не поваренная книга. Есть сумма наблюдений — как ведут себя пользователи разных сетей, какой контент в какой сети «взлетает».

— Вы, похоже, единственное информационное издание, которое позволяет себе заметную самоиронию. Не опасаетесь, что вас из-за этого могут воспринимать не очень серьезно?

— Знаете, мне тут одна радиостанция подарила универсальный ответ, который звучит: «Не, ну а как?» Ну правда, мы же не строим специально какой-то образ, мы на самом деле довольно несерьезно относимся к самим себе, звездной болезни тут нет ни у кого, это и транслируется наружу. Проблем с этим пока никаких не было, умные собеседники или ньюсмейкеры и так все понимают, а глупые такие тонкости, как самоирония, не считывают.

— В декабре спецкор вашего издания участвовал в пресс-конференции президента Путина. Это случилось впервые в вашей истории?

— На большие собрания с участием первых лиц мы прежде не ходили, это был первый случай, в чистом виде эксперимент: если пойдем — дадут слово или нет? Дали.

— Не было потом неприятностей из-за вопроса, который задал президенту Илья Азар, когда слово ему дали?

— Да совершенно обычный был вопрос, нормальный, человек просто постарался сделать свою работу. Я не считаю этот вопрос президенту чем-то особенным, и никакого подвига наш корреспондент не совершил. Не в Мордор же он с кольцом ходил, а всего лишь в хорошо освещенное, теплое помещение, где собралось еще несколько сотен его коллег. Никаких неприятностей не последовало, если не считать потоков ругательств в адрес Ильи в соцсетях, но к этому мы привыкли.

— Ругань в соцсетях — тоже признак популярности. Вы вообще ощущаете рост влиятельности ресурса и узнаваемости ваших сотрудников?

— Ну, с аудиторными показателями влиятельность напрямую не связана. Вряд ли журнал «Форбс» может конкурировать по популярности с каким-нибудь массовым недоглянцем, но никому же не приходит в голову считать девичьи сопли сколько-нибудь влиятельными. Мы, в общем-то, уже привыкли быть в числе самых цитируемых. А рост влиятельности, который мы, конечно, замечаем, связан с целым рядом серьезных публикаций — от серии интервью того же Ильи Азара (которому, кстати, такого рода популярность совершенно ни к чему) до больших расследований других специальных корреспондентов о судебной системе в России или недавнем скандале вокруг СУНЦ МГУ и диссертационных советов.

— «Ленту» делает небольшая команда, ваши возможности по сравнению с большинством информационных изданий невелики. Как удается выдерживать конкуренцию с ними?

— Есть поговорка, проверенная временем и подтвержденная опытом: «Побеждает не большой и рогами украшенный, а маленький, злой и безбашенный».

— Когда, по-вашему, в интернет-журналистику придут настоящие деньги? И что бы вы сделали, если бы завтра такие деньги получили?

— О! Так большие деньги уже здесь, только в очень особенных местах.

Я себя приучила не мечтать о несбыточном. И что значит — получила? Бесплатный сыр бывает известно где — а мы привыкли жить на свои и целиком зависим от рекламного рынка.

— Этот рынок так узок, что нет возможности для появления новых интернет-изданий? Почему это направление развивается так вяло?

— Это длинные деньги — и очень небольшие, как уже было сказано. А риски серьезные. Вкладываться в общественно-политическое издание сейчас может себе позволить лишь инвестор, не связанный с властью никакими обязательствами. Вы таких знаете? Я — нет.

— Закрытие портала OpenSpace.ru, по-вашему, вызвано такими рисками? Сейчас все гадают, в чем тут причина — в экономике или все-таки в политике.

— Ключевое слово «гадают». Боюсь, всей правды мы не узнаем. Скорее всего тут не одна и не две причины. Лучше всего об этом сказала Вера Кричевская: «Есть ситуации, когда руководство недовольно качеством работы и ему проще сказать, что это связано с политикой. Есть ситуации, когда акционерам никто не звонит, но они считают необходимым превентивно зачистить поляну. А иногда действительно работает “телефонное право”».

Кроме того, никто не знает, по каким критериям собственник оценивал проект. Когда летом OpenSpace.ru перезапустился, было множество интервью, но, кажется, ни в одном не прозвучало, чего же, собственно, хотят от издания владельцы.

Меня, честно говоря, раздражает реакция медиасообщества. С одной стороны, все повторяют, как мантру, слова «право собственника», с другой — кричат: «Как же так можно, закрыть за один день?!» А если бы за неделю — легче было бы, что ли? Перечисляют уволенных журналистов, сваливая в один список и тех, кто ушел сам, и тех, кого уволили по понятным причинам, и тех, в отношении кого в самом деле начал действовать запрет на профессию. Спокойнее всех ведет себя как раз Максим Ковальский, поблагодаривший владельца за возможность поработать в таком проекте. Думаю, он-то точно знает причину и точно ничего не скажет.

— Изменилось ли ваше мнение об использовании сетевыми СМИ блогов и пользовательского контента, которое в наших широтах практикует, например, Public Post?

— Нет, нисколько. Я по-прежнему считаю профессию журналиста профессией, а не хобби, которым можно необременительно заниматься время от времени. Ну а что Public Post? Не вижу какой-то особой ценности в перепечатке чужих блогов, это пустяковое дело, уж простите за резкость.

— В чем, по-вашему, функция журналиста? Она сегодня как-то изменилась?

— Никак не изменилась, мы должны нести информацию, отвечать перед читателем и постараться не врать и не прогибаться.

— А специфические умения журналисту интернет-издания нужны? Чему, например, вы учите новобранцев «Ленты»?

— Да нет такой отдельной профессии — «интернет-журналист». Никаких особых навыков здесь не нужно. Понятно, что профессионал должен владеть каким-то инструментарием — но этому можно обучиться довольно быстро. Чего на самом деле многим сейчас не хватает, так это целеполагания, ответственности, умения не себя выпячивать, а ставить в центр внимания ньюсмейкеров и суть происходящего. Ну и общей эрудиции.

— Какую позицию вы занимаете в споре о том, может ли журналист быть гражданским активистом?

— Гражданским — может, политическим — нет. Это очень легко разграничить. Все, что относится к правам человека, к общечеловеческим, гуманитарным ценностям, — гражданская активность. А работа в интересах какой-то партии, агитация, проведение ее решений в жизнь — политическая.

— В редакции есть правила, касающиеся участия журналистов в публичных акциях?

— Правила очень простые. Если ты вовлечен в гражданские инициативы, делай это от своего имени, а не от имени издания.

— Весной вы говорили, что не верите в наступление жесткой цензуры в интернете. Но сейчас перспективы регулирования рунета выглядят вполне реальными.

— Не будем путать цензуру и регулирование. Цензуры и сейчас нет как таковой — есть самоцензура. Но тут я бессильна что-то объяснить, каждый руководитель сам выбирает, как жить и работать вверенному ему изданию. А что касается регулирования — да, дорогие законодатели могут принять еще десяток законов и применять в тех случаях, когда посчитают нужным. Тут, мне кажется, нас ждут веселые времена.

Источник: ЖурДом